Шрифт:
— Кто едет с командой на берег?
— Лесовой и Кошкин!
— Разве не ваша очередь-с? — вдруг строго спросил Василий Иванович.
— Нет-с. Я в Нагасаки ездил! — почтительно отвечал, несколько удивленный этим тоном, Непенин.
И Василий Иванович снова смутился, на этот раз от стыда, что, увлекшись личным чувством, допустил служебную несправедливость.
— Виноват-с! Я думал, что ваша, Непенин! — мягко проговорил он, торопливо спускаясь вниз.
В кают-компании только что отобедали. На не убранном еще столе лежали газеты, несколько журналов и конверты от писем, только что полученных из России. Большинство офицеров было занято чтением. При появлении Василия Ивановича все так радостно приветствовали его, так торопились сообщить ему новости, полученные с почтой, что неприятное впечатление первой встречи с Непениным, после вчерашнего, потеряло свою остроту. По тону приветствий, по взглядам, он чувствовал, что все к нему расположены, что все ему искренне рады. Это сознание общего расположения подействовало на Василия Ивановича сегодня особенно приятно, и он с какою-то непонятною для других нежною ласковостью пожимал всем руки, отвечая на приветствия.
— В Хакодате идем, Василий Иваныч!
— От адмирала получено предписание… Говорят, соберется вся эскадра…
— Кажется, через три дня уйдем, Василий Иваныч!..
— Карл Карлыч от фрейлейн Амалии письмо получил! Читает теперь! — заметил кто-то смеясь.
— Да ведь вы не обедали, Василий Иваныч?
— Нет… вот сейчас пойду переоденусь…
— Эй! Подавать обедать старшему офицеру! — крикнул вестовым второй лейтенант, содержатель кают-компании. — Сегодня, Василий Иваныч, ваш любимый суп с фрикадельками и отличный ростбиф…
Довольный этим общим ласковым вниманием и в то же время несколько озабоченный новостями и близким адмиральским смотром, Василий Иванович скрывается в каюту, чтобы, переодевшись, явиться к капитану.
Антонов уже ждет Василия Ивановича в каюте. Веда в рукомойнике приготовлена. Свежая, безукоризненная сорочка и белый китель аккуратно разложены на постели.
— Здравствуй, Антонов!.. Ну, вот тебе, братец, платок, — говорит Василий Иванович, отдавая вестовому сверток. — Не знаю, понравится ли?
— Очень форсистый, ваше благородие! — говорит Антонов, с восторгом рассматривая большой шелковый платок с павлином на красном фоне… — Поди два долларя стоит, ваше благородие?!
— Два доллара?! Ты ничего не понимаешь, Антонов… Всего полдоллара! — весело врет Василий Иванович, заплативший за платок целых четыре.
— Очень сходно купили, ваше благородие… Не прикажете ли окатиться?.. В колодце [16] отлично… Господа окачивались…
16
Так называется пространство, куда поднимается винт (Прим. автора.)
— Некогда… некогда!.. — торопится Василий Иваныч и, приведя себя в надлежащий порядок, идет в капитанскую каюту.
— Честь имею явиться!
— Что так рано? Мало погуляли, Василий Иванович! — радушно приветствует капитан, усаживая Василия Ивановича рядом с собою на диван и подвигая папиросы.
— Делать нечего на берегу, Павел Николаич! И то долго пробыл…
— Соскучились? — улыбнулся капитан. — Скоро придется уходить… Уж, верно, слышали?.. Я говорил ревизору, чтоб был готов.
— Как же, слышал.
— Адмирал торопит идти на соединение с эскадрой. Рандеву — Хакодате. Оттуда клипер получит особое назначение, но какое — предписание умалчивает.
— Уж не пойдет ли он с нами куда-нибудь? — испуганно спросил Василий Иванович.
— Все может быть… Вы ведь знаете: адмирал любит делать сюрпризы! — проговорил капитан с улыбкой. — Помните, как в прошлом году мы рассчитывали идти в Австралию, а попали на Ситху?.. Да вот прочтите предписание!
Василий Иванович пробежал предписание…
— Там сказано, Павел Николаич: «немедленно идти», — озабоченно проговорил Василий Иванович, чувствуя какой-то благоговейный страх перед бумагами начальства.
— «Немедленно идти по готовности»… Мы дадим команде освежиться на берегу, вытянем такелаж и пойдем… Дня в три справимся ведь, Василий Иваныч?
Василий Иванович выговорил еще денек про запас. Порешили идти через четыре дня.
Василий Иванович вышел от капитана с той смущенной озабоченностью на лице, которая всегда бывала у Василия Ивановича при ожидании адмиральского посещения и при каких-нибудь работах на клипере. Зато в серьезные минуты, когда приходилось выдерживать шторм или требовалась быстрая находчивость, Василий Иванович, напротив, удивлял своим спокойствием.