Я приподнял голову и посмотрел в сторону окна. Над Бруклином сгущались сумерки. Я задержал ее руку на своей щеке, а потом начал рассказ, в котором умолчал только о маленьком секрете, обнаруженном в кабинете Эйнштейна. Его я приберегал на десерт. Все остальное было изложено со всеми возможными подробностями: чиновница из института, формула на доске, встреча с Павлом и все остальное, вплоть до аварии.

Перед «десертом» я решил сделать еще один выпад:

— Твоя сестра спасла меня от ловушки, однако ее modus operandi [52] был настолько эффективным, что я чудом остался жив. Ее действительно зовут Лорелея? Или это только военные позывные?

— Нет, это ее настоящее имя. Она воображала, что оно как-то связано с ее судьбой, но не хотела знать, как именно, — сильно побледнев, ответила Сара.

— Но почему? Сколько других фактов ты от меня скрываешь, заставляя вслепую мотаться по свету?

— Есть еще парочка вещей, тебе неизвестных. Поверь, нехорошо узнавать все и сразу. Теперь ты в курсе, кто такая Лорелея. Надеюсь, она нам больше не встретится. Впрочем, боюсь, она ищет то же, что и мы.

— А что ищем мы? — спросил я с цинизмом.

— «Последний ответ».

— Лора говорит, что пытается тебя защитить. Она, мол, спасла мне жизнь, чтобы не огорчать тебя.

— Не обращай внимания на ее слова. — В голосе Сары послышались металлические нотки. — Моя сестра совершенно непредсказуема, кроме разве что одного момента. С самого раннего детства она стремилась во всем мне подражать. Поскольку у нее нет собственной жизни, ей нравится делать то же, что делаю я, даже не понимая, чем именно я занята. Она ввязалась в это приключение на свой страх и риск, даже не видя конечной цели.

— Я тоже ее не вижу.

— Да ее никто ясно и не видит… покамест. — Сара убрала руку с моего лба и пригладила свои черные волосы.

— Все же мне ясно: тебе не нравится, что Лора вмешалась в это дело.

— Скажем так, осторожность — не главная ее добродетель. Я знаю, она может быть даже очень жестокой. Лорелея попросту делит всех людей на плохих и хороших. Если добавить к этому вторую жену моего отца, безответственную миллионершу, которая дает Лоре все, чего бы та ни пожелала, ты получишь все сведения, необходимые для понимания того факта, что Лорелея — это бомба замедленного действия. Чем дальше от нас она находится, тем увереннее мы будем себя чувствовать.

— Она всего-навсего девочка, — возразил я и почувствовал, как дремота снова укутывает мою голову.

— На мой взгляд, это восемнадцатилетняя психопатка, порой способная на добрые поступки — скорее по ошибке. Например, она доставила тебя ко мне…

Тут ее губы на краткий момент приникли к моим. Это был легкий, едва намеченный поцелуй, но я ощутил где-то внутри сладостное пламя, доселе мне неизвестное.

Я раскрыл глаза и сказал:

— Если ты наградишь меня еще одним, то я отдам тебе секрет, который Эйнштейн спрятал в своем кабинете.

Сара одновременно и рассмеялась, и нахмурилась, потом заявила:

— Если только ты не будешь просить меня о третьем.

— Уговор.

— Давай, выкладывай.

— Это письмо! — воскликнул я. — Я скопировал текст на последней странице моего «Молескина», он лежит в кармане куртки.

Француженка перерыла все мои карманы, наконец нашла записную книжку, сняла с нее резинку и осторожно приоткрыла заднюю крышку. Прочитав переписанное мною письмо Милевы, она восторженно вздохнула.

Потом Сара убрала книжку в карман моей куртки и сказала:

— А теперь спи, тебе надо набираться сил. Мы должны как можно скорее выезжать.

— Не забудь о расплате! — напомнил я.

Полные губы Сары медленно приблизились к моим и наконец приникли к ним в самом прекрасном месте Вселенной, известном человечеству. Когда поцелуй окончился, я ощутил одиночество астронавта, который оторвался от корабля и куда-то уплывал в космическом холоде.

Чтобы восстановить силы, я чашками поглощал супы, которые Сара приносила мне из соседнего еврейского ресторанчика. Поцелуев больше не было, но я чувствовал такую близость, что даже ее присутствие в комнате наполняло счастьем все поры моего тела.

Я ощущал себя до глупости романтичным.

Персонажи переживаемого приключения постепенно возникали перед нашими взорами, хотя темнота все еще преобладала над щелочками света, раскрывавшимися в лабиринте, в который мы забрались.