— Вот, это другое дело, — усмехнулся Боб. — Все говорите без утайки. Во-первых, откуда вам стало известно, что Зайцев похитил деньги из сейфа?

— Как — откуда? Сам сказал.

— Я?!

— Кто еще! Приходил и говорил, что деньги кто-то украл. Значит, Вадька, раз к нему приходил.

Сосновский немного смутился:

— Существа дела это не меняет. Не важно, откуда вы узнали, важно, как вы распорядились полученными сведениями. Вы сообщили о деньгах брату…

— Ну и что? Брат у меня один родственник на свете! Что же я, родному брату сказать ничего не могу?

— Не горячитесь, Гаджиева! Сказать вы, конечно, могли, но вот то, что вы сделали…

— Что ж мы, по-вашему, сделали?

— Вы решили завладеть деньгами и с этой целью убили Зайцева.

— Да как же?

— Это вы и должны рассказать!

— Все я вам сказала, все, понимаете?

— Нет, не все! Кое-что я могу напомнить, если хотите.

Боб снова прошелся по кабинету:

— Итак, вы, Гаджиева, утверждаете, что узнали о похищении денег от меня. Предположим. Хотя я лично подозреваю другое. А именно: вам сообщил о деньгах Живых, который делал Зайцеву ключ к сейфу.

— Ключ делал? Федор?

— Точно так. За эту работу он получил триста рублей.

Гаджиева напряглась на своем стуле. Видно было, что слова Сосновского произвели на нее впечатление.

— Живых говорил вам о деньгах, полученных от Зайцева?

— Про Вадьку не говорил. Но деньги были, были.

— А что говорил Живых? Как он объяснял появление денег?

— Совсем не объяснял ничего. Я сама видела. Он же бедный был совсем. Голодный ходил. Кормила я его. А тут появился — прямо барин. Я спросила: «Где деньги взял, Федя?» А он смеется: «Там взял, где много. Скоро еще будут».

Слова «еще будут» вернули Борису надежду, ибо то, что говорила Гаджиева, мало вязалось с фактами: деньги-то нашли у Живых непотраченными! Но теперь становилось ясно: деньги эти не были первыми!

— Я вам не верю. Живых сказал, конечно, откуда он рассчитывает получить деньги. Он собирался шантажировать Зайцева. Ему это не удалось. Тогда попробовали вы.

— Что пробовали? Не понимаю я, что спрашиваешь.

Борис сдержал себя и укоризненно покачал головой:

— Значит, это не ваш брат уехал с Зайцевым утром на машине, и не он сбросил его в карьер?

— Брат мой? Сбросил в карьер?

— Да. Он! Не отпирайтесь. Вы сказали брату, что у Зайцева находятся похищенные деньги. Тогда он потребовал, чтобы Зайцев отдал деньги. Зайцев не согласился, и ваш брат убил его!

— Это вы все знаете?

— Знаем!

Гаджиева отреагировала неожиданно:

— Если все знаешь, зачем спрашивать?

Сосновский сел за стол.

— Хорошо, — сказал он, придав голосу зловещий оттенок. — Я скажу, зачем спрашиваю. Нас интересует, где деньги, которые вы с братом забрали у Зайцева. Отвечайте! Я даю вам последнюю возможность чистосердечным признанием облегчить свою участь.

— Никого мы не убивали, денег в глаза не видали.

— Это ваше последнее слово?

— Самое последнее.

Боб сделал вид, что не слышал. Все-таки одолеть его было нелегко.

— И еще вы мстили Зайцеву за смерть Живых.

— Зачем путаете?

— Ничего я не путаю, Фатима Ахметовна. Ведь Федора-то Зайцев убил.

— Вадька?

— Он самый.

— Сволочь какой!

Черные глаза Гаджиевой сверкнули так, что даже плечистому Сосновскому стало не по себе.

— Вот, значит, как, говоришь? Он ему ключ сделал, а они его…

— Кто — они?

— Да Вадька с дружком. С доктором этим белобрысым…

— Гаджиева! Говорите яснее! Вы имеете в виду Васина?

— Они, они, сволочи… Они его травили. Кто ж ему отраву, дурь эту, добывал?

— Васин доставал для Живых морфий?

— Марафет проклятый. Яд этот. Все доставал. И рецепт писал и так давал. Ампулы давал. Через Вадьку передавал.

— Вы хотите сказать — продавал?

— Продавал? Так давал.

— За красивые глаза, что ли?

И тут Гаджиева заплакала навзрыд.

— Я, начальник, я виновата.

Борис наполнил стакан:

— Выпейте, Фатима Ахметовна, выпейте! Успокойтесь и расскажите по порядку. Все, что знаете.

Признаться, версия с братом Гаджиевой не вызывала в нем внутренней убежденности. Жокей — человек случайный. Иное дело Васин. Здесь есть и связь, и логика.

Гаджиева пила воду, бросая на Сосновского испуганные взгляды.

— Пейте, пейте, — подбодрил Борис. — Хорошо, что вы начали говорить правду. Только правда может выручить вашего брата. Зачем ему чужую вину на себя брать? А он и так не без греха, а?