— Откуда я могу представлять!? — закричала Созонова, задыхаясь. — Ты мне, что ли, рассказываешь много?! Месяц не вижу, не слышу!!! Где ты, что ты — нет тебя вообще!!! Девки всякие больше, чем я, знают!!! Сижу, жду как дура — а ты?! Ну не хочешь быть со мной — ну так и скажи!!! И дуй к своей Светочке!!! Ну?

— Все? Ты закончила?

Вера промолчала.

— Я эту Светочку, между прочим, два года любил, — глубокомысленно произнес Михаил.

— И что? — спросила девушка, устояв перед искушением поинтересоваться: «А меня?»

— Стихи ей писал. По ночам изводился. Звонил — прикинь, в Хабаровск!

— А она?

— А она меня на фиг послала. Сказала, не нужен. Я ее забыть пытался, с тобой вот встречаться начал… А потом на слете встретились…

— Но ты же сказал, это ты ей не нравился!

— Да. А теперь вот понравился. Что-то во мне поменялось. Она говорит, я мужественнее стал. Увереннее в себе. Сказала, похорошел… — перечислял Миша самозабвенно.

— И что потом? — взволнованно спросила Вера, словно уже обсуждала не измену своего парня, а чей-то увлекательный, красивый роман.

— А потом я двинул к ней, в Хабаровск.

— Стой… Когда? — Созонова запуталась.

Ну, после возвращения. Сказал, на Бородинское… — небрежно бросил Миша, словно не признавался в обмане, а просто пояснял для бестолковых. — Притащился как дурак, а мне отворот-поворот дали. У нее там другой парень, оказывается. А я был так, для развлечения. Легкий курортный романчик! Такая история…

— Блин.

— Что?

— Не знаю… Нелепо все как-то. Сказать даже, кажется, нечего…

— Вот и не будем об этом… Ну ладно, спокойной. Вставать завтра рано.

Из дневника Веры Созоновой за 30 июля 2008 г.

«Сколько дней прошло с того злополучного разговора, когда Миша признался в измене — а я все думаю и думаю на эту тему! И не могу надумать ничего путного.

Иногда думаю, что он редкостный мерзавец и надо гнать такого в шею, пока не поздно. Но легко сказать! Я уже раза три «окончательно» решала, что нам надо расходиться. Разумно взвешиваю все «за» и «против», прихожу к выводу, что ничего хорошего с Мишей не получится, говорю себе, что с этого момента прекращаю всякое общение с этим негодяем… а потом расслабляюсь, теряю контроль над мыслями и обнаруживаю себя снова романтически мечтающей о нем! Вообще не знаю, что с этим делать…

С другой стороны, иногда мне Мишу жалко. Так долго любить, так страдать и быть отвергнутым! Если он испытывал такие чувства к той девочке, значит, он по-настоящему умеет любить, у него большая душа… Тем более, в конце концов, она его все равно отшила, так что соперницы у меня нет! По крайней мере, теперь я понимаю, почему он вернулся со слета такой странный, замкнутый и почему злился после Хабаровска. Ему и теперь, наверное, стыдно за эту глупую историю, поэтому он меня избегает: стесняется обнимать после того, как изменил. Сам себя наказал, сунувшись в этот Хабаровск. Теперь, конечно, жалеет, что все так произошло, хоть виду не подает.

А может быть, именно я помогу Мише вылечиться от остатков этой вредной влюбленности? Может быть, если мы вместе пройдем через это испытание, то еще крепче подружимся? Я скажу ему, что простила, что люблю его все равно, и он оживет, снова станет игривым и остроумным…

Последнее время он уже не пишет мне ничего, я сама начинаю все разговоры по Интернету. Тему измены не поднимаю, про Светланочку не спрашиваю, а то он опять разозлится. Отвечает односложно, как-то вяло. Устает очень.

Сегодня Кире, видимо, надоело смотреть, как я мучаюсь, и она перестала орать насчет того, что Миша мерзавец, негодяй, козел, обормот и все такое прочее. Теперь она меня успокаивает: говорит, что все мужчины по природе многоженцы и если он изменил всего один раз, то это ничего страшного. Впрочем, все это не мешает Кире продолжать обзывать меня влюбленной дурочкой, тряпкой и всякими подобными словами. Еще она советует увлечь Мишу заново: дождаться, когда папа уедет в командировку, а мама будет в суточной смене, настойчиво позвать в гости и устроить романтический вечер наедине (с появлением в потрясающем платье, тортом собственного приготовления и танцем живота). Даже не знаю… Ближайший такой день будет 10 августа. Может, действительно стоит последовать Кириному совету?»

Квартира блистала чистотой, новое платье было уже надето, пирог отдыхал в выключенной духовке, грозди лучшего винограда возлежали на самом огромном блюде, которое только отыскалось, диск с арабской музыкой затаился в проигрывателе, надушенный танцевальный костюм ждал своего часа в секретном пакетике в ванной, откуда Вера, неожиданно переодевшаяся, должна была появиться, поразив воображение Михаила… Все было готово, и до прихода гостя оставалось полчаса, когда Созонова обнаружила страшную вещь: в квартире не было чая. Никакого: не листового, ни в пакетиках, ни черного, ни зеленого! Растворимый кофе, который мог бы хоть как-то спасти положение, тоже отсутствовал: даже жалкого ячменного кофезаменителя, и того нигде не завалялось! Без особой надежды порывшись на кухне в поисках сушеной мяты или смородинового листа, Вера с ужасом осознала, что ее романтический вечер близок к провалу: в доме не было главного, не было того, на что в итоге звали Мишу, того, без чего теряли смысл и с трудом приготовленный пирог, и все прочие вкусности, выставленные на стол! Девушка не могла предложить гостю ничего, кроме кипятка.