Что касается британского руководства, то у англичан не было каких-либо серьезных правовых оснований для ввода войск. В своих воспоминаниях У. Черчилль с неприкрытым цинизмом объяснил позицию британской стороны в этих событиях: «Inter arma silent leges» — «Когда говорит оружие, законы молчат» (лат. поговорка [268] ).

Таким образом, с позиции международного права только действия Англии в августе 1941 г., но никак не СССР, мы можем охарактеризовать как оккупацию.

С другой стороны, даже в годы войны в Иране ввод войск характеризовали как оккупацию. Как с британской, так и с советской стороны. Насколько справедливы эти оценки? В 1942 г. во время одной из многочисленных встреч A. A. Смирнова с новым шахом Ирана Мохаммедом Реза-Пехлеви зашла речь о том, что в статьях некоторых иранских журналистов и даже в выступлениях высокопоставленных чиновников ввод наших войск в Иран в 1941 г. на основе русско-иранского договора 1921 г. продолжают называть «агрессией» и «оккупацией», хотя в Договоре о союзе между СССР, Великобританией и Ираном, подписанном в 1942 г. с советской стороны A. A. Смирновым, было сказано: «Разумеется, наличие этих войск на иранской территории не представляет собой военной оккупации…» (ст. 4). При этом советский посол не стал выдвигать какие-либо требования, а очень мягко сказал: «Те, кто сегодня так упорно называют по старинке советские и английские войска в Иране оккупационными, являются недальновидными политиками, так как противопоставляют себя антигитлеровской коалиции и как бы заранее лишают себя преимуществ, которые они могут получить после полного разгрома фашизма. Наоборот же, подчеркивая свое участие в победе над гитлеровцами, свое содействие союзникам, иранцы будут иметь право на получение помощи великих держав. Выгода в этом случае для Ирана очевидная».

То ли молодой шах Ирана растерялся, то ли не хотел прямо возражать A. A. Смирнову, но смолчал.

Уже после завершения акции в стенах советского МИД родилась мысль написать документальную книгу «Правда о событиях в Иране». Однако эта идея, не успев появиться на свет, сразу канула в Лету. На докладной записке заведующего Средневосточным отделом МИД С. Кавтарадзе, в которой шла речь о создании редакционной комиссии для издания книги, рукой В. Деканозова было написано: «Нужно ли? Сомневаюсь» [269] . Характерно, что в самом Иране уже в годы войны вышло несколько изданий, посвященных внутриполитическому положению Ирана в июле — августе 1941 г. [270] . Тем самым августовские (шахриварские события) [271] стали еще одним белым пятном в истории советско-иранских отношений и Второй мировой войны. Как справедливо пишет A. A. Штырбул, «сложность и неоднозначность этой акции, ее непохожесть на многое из того, что происходило на других театрах военных действий… служит до сих пор определенной преградой для глубокого осмысления данных событий» [272] .

Перенесемся на несколько десятилетий вперед. После победы исламской революции в Иране одним из первых постановлений нового руководства стало решение Исламского революционного совета от 10 ноября 1979 г. об утрате смысла и отмена действия статьи 5 и статьи 6 договора 1921 г. Затем эта точка зрения иранского правительства была подтверждена в письме министра иностранных дел Исламской республики Иран от 25 августа 1980 г. Генеральному секретарю ООН. Советская сторона проигнорировала эти инициативы.

Участвовать в иранской операции должны были 44-я (штаб в Ленкорани) и 47-я (штаб в Нахичевани) армии Закавказского фронта. Общая численность Закавказской группировки советских войск, определенных для действия на иранском направлении, составляла примерно 135 тыс. человек [273] .

47-я армия под командованием генерал-майора В. В. Новикова (в составе 63-й, 76-й горнострелковых, 236-й стрелковой, 23-й кавалерийской, 6-й, 54-й танковых дивизий, 13-го мотоциклетного полка) наносила главный удар. Она должна была наступать в общем направлении Джульфа — Тебриз в обход Дарадизского ущелья с запада, а частью сил — в направлении Нахичевань — Хой. В задачи армии ставилось взять под контроль Тебризскую ветвь Трансиранской железной дороги. С запада действия ударной группы армии обеспечивались наступлением 63-й горнострелковой дивизии совместно с 13-м мотоциклетным полком и отдельным танковым полком и отдельным танковым батальоном в направлении Шахтахты — Маку.

Выбор на 47-ю армию пал неслучайно. Она была наиболее подготовленным воинским соединением для ведения боевых действий в условиях Ирана. Обе ее танковые и стрелковая дивизия ранее составляли основу 28-го механизированного корпуса Закавказского военного округа. Личный состав корпуса был расквартирован в Ереване, а, следовательно, был адаптирован к местным климатическим условиям. В течение нескольких месяцев его солдаты и офицеры планомерно занимались боевой подготовкой на горных рельефах.

44-я армия под командованием генерал-майора A. A. Хадеева (в составе 20-й, 77-й горнострелковых дивизий [274] , 17-й кавалерийской дивизии, 24-го танкового полка) должна была нанести несколько ударов по сходящимся в районе Ардебиля направлениям, частью сил наступать вдоль побережья Каспийского моря и высадить морской десант в составе 105-го горнострелкового полка 77-й горнострелковой дивизии с 563-м артиллерийским дивизионом в районе Хеви. Успешная высадка десанта должна была определить дальнейший ход всей операции.