— Значит, стык мы не обнаружили. То ли где-нибудь ниже, ближе к дороге, а может, его и вообще нет. Одним словом, возвращаемся, — говорит Кириллов, и мы идем назад.

Здесь ротмистр еще раз внимательно осмотрел наши позиции, приказал Михаилу выставить посты на опушке леса и пообещал усилить наш взвод дополнительными огневыми средствами — уж очень лес близко. Офицеры ушли.

Мы втроем: я, Михаил и еще один отделенный урядник прошли к лесу и хорошенько его осмотрели. Лес высокий, столетний, по опушке густой кустарник, накапливаться скрытно для атаки на наши позиции очень удобно. Правда, некоторое преимущество есть и для нас — от опушки идет некоторый подъем, и спастись от нашего огня невозможно, если не зарыться хорошо в землю, а за толстыми деревьями укрыться можно только немногим. Хорошенько осмотрели со стороны леса и нашу позицию. Она уже сама по себе сделана хорошо и достаточно скрытно, но кое-что все-таки было заметно и требовало дополнительной, более тщательной маскировки. Особенно заметны были передвижения людей.

Возвратились. Михаил отдал распоряжения: направил в лес не отдельные посты, а целое отделение с указанием держать три поста и самим сменяться. Сказал: нечего казакам ночью туда-сюда бродить и траву топтать. Кроме того, решили получше замаскировать ненадежные места и ходить только по окопам, не высовывая головы. К этому времени казаки уже обнаружили небольшую копешку сена и живо перетащили всю в окопы, устраиваясь на ночевки — сколько их будет, неизвестно. Оборудовал в окопе себе уютное местечко и я.

К вечеру прибыло «дополнительное огневое средство» — пулемет «Максим» с расчетом из трех казаков. Оборудованное гнездо для станкового пулемета на нашей позиции было, пулеметчики быстренько установили своего «Максима» и под бдительным оком Михаила хорошенько его замаскировали.

Делать было больше нечего, оставалось только ждать.

Ночь прошла спокойно, я даже ни разу не проснулся. Утро было замечательное: яркое солнце, лес, трава, птички поют. В такое утро только природой любоваться, а не убивать друг друга. И весь день прошел без всяких приключений, только Михаил сменил отделение, которое несло охранение в лесу, на другое, причем приказал идти не напрямую, в обход по опушке, чтобы не топтать траву перед нашей позицией, что могло бы демаскировать ее.

А вот следующее утро уже спокойным не было. Часов в 7–8 большинство казаков уже не спало, слева от нас раздались сначала отдельные выстрелы, а потом и жаркая стрельба изо всех видов стрелкового оружия. Михаил, пригибаясь (его высокий рост не позволял скрытно ходить по окопам), рассказал, что было нападение на соседний взвод, хотя скорее это была не атака, а разведка боем. Группа человек в десять так близко подошла к окопам, что уже невозможно было не открывать огня. Нам приказано быть в полной боевой готовности. Михаил ракетой дал сигнал тому отделению, что было в лесу, и они также обходным путем без приключений присоединились к нам.

Было усилено наблюдение: кроме сменяющихся наблюдателей, никто не должен был высовываться из окопов. Никто и не высовывался.

Где-то к полудню наблюдатели установили какое-то движение в лесу. Ясно, что титовцы уже появились и перед нами. Будут ли они нас сразу атаковать (если они нас уже обнаружили), или будут действовать мелкими группами в целях разведки? Нам все это неизвестно, но меры мы приняли: никаких хождений, никаких разговоров, никаких сигарет.

Разыскиваю Михаила. Он стоит, пригнувшись, в стрелковой ячейке, голова в каске, утыканной веточками и травой, над бруствером.

— Ну, что там? — спрашиваю шепотом.

— А вот, смотри, только потихоньку, — отвечает он и уступает мне место.

Смотрю и вижу: на опушке леса стоят во весь рост, нисколько не маскируясь, два человека и смотрят в нашу сторону.

— Слушай, — говорю я, — давай я сейчас одного из них сниму одним выстрелом, вон того, который справа, повыше.

— А ты что, снайпер?

— Не снайпер, но уже в седьмом классе имел взрослый Ворошиловский стрелок второй ступени. И чемпионом школы сколько лет был. Не промахнусь.

— Оно, конечно, соблазнительно. Уж очень нахально выперлись. Но не надо. Все-таки, по-моему, они нас еще не обнаружили. А это нам дороже, чем какой-то один нахал. Он нам еще попадется.

Не надо, значит не надо.

Проходит часа три. Всем уже надоело вот так таиться без звука, а курящим — тем и вовсе никакого терпежу. Степан сидит на земляной ступеньке и тихо, но яростно матерится.

— Идут, — это наблюдатели.

Пробегает по окопу один из урядников. Команда — стрелять только по команде, пулеметчикам и автоматчикам не стрелять совсем. Значит, взводный хочет схитрить, пусть считают, что здесь небольшая, вооруженная только винтовками, группа казаков. А там видно будет.

Занимаю место, кладу винтовку на бруствер, сквозь жиденькую листву небольшого кустика смотрю. Шесть человек жидкой цепочкой, держа наготове оружие, медленно приближаются к нам. Это значит у титовцев часто применяемая тактика — обнаружить позиции противника, установить его огневые точки.

— Огонь!

Частая винтовочная трескотня, двое из титовских разведчиков падают сразу, остальные стремглав бросаются назад, еше один падает перед самым лесом, но поднимается, видимо, ранен, и хромая, скрывается в лесу.