В городе генералов отродясь не бывало. Однажды к городничему наведался его старинный приятель в генеральском мундире, так на него сбежался посмотреть весь город. А тут бравый генерал сидит на расстоянии вытянутой руки, и не какой-нибудь там отставной, а самый что ни на есть настоящий. И никто на него не поглядывает и за спиной у него не шепчется. Видно, народ на пароходе к генералам привычный. Вот можно подойти к нему и поинтересоваться: «Куда едете, ваше превосходительство? Небось, куда-нибудь по службе, отчизну защищать?» А то предложить ему и в картишки перекинуться, наверняка не откажет.

Повернувшись, Евдоким едва не ахнул: мать честная! У самого борта, любуясь пенящимися бурунами, стоял архиепископ в домашней одежде: в полукафтане и рясе. На широкой груди висел тяжелый крест, украшенный многими разноцветными каменьями, и золотая панагия.

– А это кто такой? – едва ли не шепотом спросил Евдоким.

– Это, милостивый государь, архиепископ Казанский Ферапонт, – спокойно объявил граф. – Да вы не бойтесь, он вам ничего не сделает, – пошутил он, улыбнувшись.

– Мне вот что подумалось, когда он в нашем городе был, так там такое столпотворение происходило, что не приведи господи! А здесь он так себе стоит. И никто к нему с расспросами не лезет. Он ведь службу в нашем соборе проводил, а потом опосля еще остался. Так целых три часа кряду желающих благословлял. А когда по городу в экипаже ехал, так ему земные поклоны отбивали, на колени вставали. Вот она святость-то какая!

– Здесь он обычный пассажир, как и все. Вот будет в церкви, так опять станете поклоны отбивать. Ежели желаете, так можете у него благословение попросить. Уверен, что не воспротивится.

Глянув на сухое и строгое лицо архиепископа, Ануфриев ответил:

– Как-нибудь в следующий раз.

– Ну смотрите сами… Вернемся к нашему разговору. Так вы согласны?

– Как же не быть согласным? Ежели вы меня с благородными людьми сведете, так я вам по гроб жизни буду благодарен.

– Но прежде чем познакомить вас с нужными людьми, я должен вас научить благородному обхождению, какое среди них положено. А ваши нынешние манеры, – развел он руками, – уж простите меня, никуда не годятся! Так вы согласны учиться?

– Я со всей охотой! Хоть сейчас!

– Вот и прекрасно, молодой человек, – живо отозвался граф Демидов. – Чего же нам откладывать? Главное в высшем свете – это приличие. В чем оно заключается, спросите вы меня?

– Спрошу, – неуверенно протянул Ануфриев.

– В малом! Нужно угождать людям, как по чину, так и по званию. Кресло иной раз пододвинуть к нему поближе, дверь приоткрыть, угостить его, к примеру, дорогой сигаретой, а то и ужином…

– Это я завсегда пожалуйста, – полез в карман купец.

– Вы не подумайте, что я напрашиваюсь, – поспешно добавил граф Демидов, – только таков порядок.

– Отчего же не откушать, – с готовностью отозвался Ануфриев. Граф нравился ему все больше; если за такого держаться, то он может многому научить. Глядишь, и благородным людям в Москве представит. – С превеликим удовольствием. А потом, мы вчера накушались очень здорово, так мне бы сейчас рассольчику крепкого, а с белужьей ухой в самый раз будет.

– Вы так считаете? – призадумался граф, потирая большим пальцем острый подбородок. – Возможно, вы и правы… Так и быть, вы меня убедили! Только у меня к вам будет одно условие, – очень серьезно проговорил Демидов.

Не столь уж и часто приходилось Евдокиму Ануфриеву общаться с благородными людьми (а если быть до конца откровенным, то ни разу!), а потому приходилось соответствовать.

– Это какое же? – спросил Ануфриев, всерьез опасаясь, что не сумеет его выполнить.

– У всех благородных людей утробы чрезвычайно чувствительны ко всякого рода кушаньям, в особенности к грубой пище, а потому они предпочитают нечто такое особенное. А потому, братец, я бы предпочел заказывать сам. Не возражаете?

– Как же можно? – искренне подивился купец.

– Вот и славно, – заметно повеселел граф Демидов. – Хочу вам сказать, на этом корабле отличное меню и превосходные вина! Уверяю вас, вы не будете разочарованы.

– Ежели так… – неопределенно протянул Ануфриев.

– Да, кстати, вы не против женского общества во время обеда? Оно, так сказать, способствует дальнейшему пищеварению.

– Вовсе нет, – ответил Евдоким, стараясь сообразить, в какую сумму может выйти обед.

– Тогда я вас хочу познакомить с «Чайкой» русской эстрады, – произнес торжественно Кондрат Егорович.

– С кем, ваше сиятельство? – непонимающе вытаращил глаза Евдоким.

– С самой Мальцевой Анастасией Дмитриевной. Вы что-нибудь слышали о ней?

Внутри у Евдокима все обмерло.

– Неужто с самой певицей Мальцевой? – ахнул Ануфриев.

– Эко, какой вы восторженный, – покачал головой граф, – только не надо так кричать, а то на нас уже обращают внимание. Смею вас уверить, что это та самая Мальцева и одна из самых богатых женщин России. Так не откажетесь от такого соседства?