– Понимаете, я хотел… Я пытался… – растерянно лепетал лейтенант.

Постучав в дверь моей каюты, он, скорее всего, надеялся услышать лестное предложение составить мне компанию в ближайшие рабочие дни. Ведь Игорь Фурцев приболел, и я остался без напарника. И вдруг снова вопрос в лоб о разладившихся отношениях с молодой супругой.

Да, жестоко. А что прикажете делать? Он донимает меня просьбами взять на глубину – я отвечаю тем же.

– Садись, – кивнул я на свободное кресло.

Старлей смутился под нашими взглядами, но прошел.

Да, было в этом действе нечто от дедовщины. Но не от той, насквозь пропитанной бездушием и жестокой подлостью. Мы, опытные «старики», взирали на мальчишку беззлобно и пытались помочь, исходя из жизненного опыта.

– Пойми, Владимир, спорить с бабами бесполезно. Принять нас, мужчин, такими, какие мы есть, способен только районный военкомат, – говорил я, разливая крепкий алкоголь по бокалам.

– Согласен, – упавшим голосом отвечал Маринин. – Но понимаете, Евгений Арнольдович, у меня уже кончаются тряпочки, в которые я должен молчать. Квартиру нам подарил тесть, моей зарплаты хватает только на продукты. Жена меня, конечно, любит, но слишком избалована и постоянно тычет в неустроенный быт: то краны текут, то стол качается, то шуруп не завинчен, то лампочка перегорела… А стоит сказать слово против, и тут же – обида или скандал.

Классический случай истеричной жены.

– Куда же ты смотрел раньше? Или она стала такой в последние пару месяцев?

– Нет, конечно. Сам виноват… Но и она изменилась!

М-да… совсем сник парень. Надо срочно выпить – оптимист отличается от пессимиста содержанием алкоголя в крови.

Молча подал ему бокал, молча выпили и так же молча закусили…

Давить в данном случае бессмысленно. Маринин должен разобраться и принять решение сам – без постороннего вмешательства.

Коротко постучав, в каюту зашел генерал и, обдав нас ледяным взором, спросил:

– Расслабляетесь?

– А что еще делать? – ответил я на правах старшего и хозяина каюты. – Судя по всему, завтра тоже придется загорать.

– Видимо, так. Я сейчас разговаривал с оперативным дежурным пограничной заставы Нагурское. Ждут улучшения погоды, но не раньше послезавтра.

– Присаживайтесь, товарищ генерал, – уступил место Горчакову Маринин.

Генерал сел, а я поставил на стол чистый бокал и наполнил его коньяком. Он предпочитает коньяк – мы это хорошо знаем.

– Как настроение? – поинтересовался Сергей Сергеевич, смакуя напиток.

– Обычное.

– Работать готовы?

Я подвинул к нему плитку шоколада.

– А что вы называете работой? Повторное погружение к заваленному тоннелю?

– Разве вы не хотели бы узнать, куда ведет этот тоннель?

У молодого Маринина глаза тут же загорелись азартом. Степанов и Жук восприняли слова высокого начальства спокойно: прикажут – полезут в ледяную купель, не прикажут – будут сидеть в теплых каютах. Мы же с Георгием скептически пожали плечами.

– Тоннель может оказаться короткой пещерой естественного происхождения, – пояснил Устюжанин.

– Или же ведет в давно заброшенную базу, в которой когда-то пряталась погибшая «Верена», – добавил я.

Хитро прищурившись, Горчаков спросил:

– А где же, по-вашему, прячутся те, кто утопил шведское судно?

– Ну, мало ли в здешних архипелагах скал, где немцы могли устроить похожие базы! Шпицберген, Новая Земля, Северная Земля, десятки островов Земли Франца-Иосифа.

– Что ж, ладно. Не хотел раньше времени будоражить твои чувства, но, видно, придется. – И генерал полез во внутренний карман своей куртки.

Интересное дело! Чем же он собрался расцарапать мою загрубевшую на морских ветрах душу? Не приказом же о начислении премии!..

Нет, это явно не приказ. Вынув бумажник, Горчаков аккуратно извлек из него сложенный вчетверо ветхий листочек и протянул его мне:

– Читай.

– Что это?

– Читай-читай…

Осторожно развернув лист, я увидел неровные строчки из больших неуклюжих букв, написанных нетвердою, дрожащею рукой. Надпись была сделана карандашом, и местами ее почти не видно – некоторые буквы и слова пришлось додумывать самому.

В полном ошеломлении я перечитал послание вторично…

– Что там, Женя? – начал уже терять терпение Устюжанин.

Подняв взгляд на Сергея Сергеевича и получив утвердительный кивок, я зачитал текст:

– Я – Матвей Черенков, бывший капитан-лейтенант ВМФ СССР. В 1951 году руководством ГУЛАГа Архангельской области был направлен в составе ста одиннадцати заключенных из Мехреньгского лагеря в новоземельскую Белушью Губу. На переходе в Баренцевом море судно «Вельск» было атаковано немецкой субмариной U-3519 под командованием корветтен-капитана Хайнца Мора. Все члены экипажа, сопровождавшие и заключенные, кроме меня и Богдана Остапчука, погибли или были расстреляны немецкими моряками. Нас двоих экипаж пленил и доставил в подскальную базу острова Земля Александры…