– Конечно! – удивилась теперь Юлька. – Ты же знаешь, меня интересует все, что связано с тобой!

– Нет, не знаю, – произнес он и закурил. – Можно? – запоздало спросил, показав на сигарету.

– Да кури на здоровье! – отмахнулась Юлька.

– Сложно живу, Рыжик! – подумав, ответил он. – Устаю, работаю много, Тимку почти не вижу, скучаю по нему до одури.

Он снова помолчал, думая о чем-то своем, но Юлька не дала ему погрузиться в тягуче непростые мысли:

– Как тебе в бизнесе? Уютно? Как ты перестроил себя после науки?

Он совсем обалдел. Уставился на нее, как на полтергейст.

– Рыжик, ты задаешь такие точные, в десятку, вопросы! Меня никто об этом не спрашивал!

– А ты сам, по своей инициативе, с кем-нибудь говорил о своих делах?

– Нет, времени нет на задушевные беседы, да и не тянет на откровения.

– А зря. Каждому надо, пусть иногда, но обязательно выговорить свои проблемы, пожаловаться, поделиться.

– Или нарисовать. А ты, Юль, рассказывала кому-нибудь, что так сильно тебя мучает?

– Я думаю, ты очень хороший, удачливый бизнесмен! – усмехнулась Юлька. – Ты так красиво ушел от моего вопроса, переведя стрелки на мою персону.

– Ты, Рыжик, тоже не стала отвечать! – рассмеялся он.

Но Юлька не поддержала его веселья и, как обычно, не любя всякие ходы-выходы, заходцы с выкрутасами и намеки, спросила прямо:

– Тебе было очень плохо? Трудно? Совсем?

– Терпимо, Юлечка, – перестал смеяться Илья, – теперь все наладилось, вошло в устойчивую колею.

– Ясно, – кивнула Юлька, – откровений не будет. А чего ты развелся? Нашел другую женщину?

– Ого! – воскликнул папа, отодвигая стул для мамы.

Юлька и не видела, как они подошли, и не слышала, что закончилась музыка, – вот как увлеклась разговором с Ильей! Взгляд не могла от него оторвать!

– Легче на поворотах, барышня! Ты хоть и талант, и художница, но отец все еще может тебя выпороть! – «предупредил» воспитательно папа.

– Да ты меня в жизни не порол! Даже подзатыльников не давал! Да вы меня вообще с мамой не воспитывали, я росла сама по себе, как трава в поле! – весело проговорила Юлька.

– Как это не воспитывали? – возразил папа. – Еще как воспитывали, контролировали и морали читали, и запрещали многое, и наказывали, бывало!

– Ага! Это ты про случай с Ингой напоминаешь! – И тут Юлька звонко расхохоталась. – А клево я ее уделала!

– Это точно! – согласился Илья. – Особенно мне запомнился пассаж с тахтой!

– Здорово было придумано, правда? – смеялась Юлька.

– Я потом все время прикидывал: это сколько же тебе пришлось пилить?

– Да до черта! – воскликнула Юлька. – Я упарилась вся, полдня под этой тахтой пыхтела, пыли наглоталась!

Родители переглянулись с Ильей и так громко расхохотались, что люди за соседними столиками стали на них оборачиваться. Они хохотали вчетвером, вспоминая Юлькины проделки и казусы, случавшиеся с ней.

– А помните… – начинал папа.

– А когда она… – подхватывала мама.

– А та постановка с конем… – смеялся Илья.

– А когда декорация на тебя рухнула, – вспоминала Юлька.

От души хохоча, они заразили своим весельем окружающих, которые стали улыбаться, поглядывая на их столик.

От десерта и кофе они отказались, у всех завтра работа, а у Юльки институт, – и разъехались по домам. В такси Юлька села впереди, а мама с папой сзади, и все разом замолчали, думая каждый о своем, и вдруг, нарушая повисшую надолго тишину, мама сказала отцу:

– Он изменился. Стал закрытым, такое ощущение, будто его что-то мучает. Это заметно, может, потому что мы его давно и хорошо знаем.

– Да, – согласился папа.

– Ты не разговаривал с ним?

– Нет, когда? Мы не видимся, а по телефону не поговоришь.

– Игорь, может, тебе взять бутылку, закуску, завалиться к нему в гости и поболтать по душам?

– Знаешь, Марин, мне кажется, мы опоздали. Это надо было делать раньше.

– Вот же чертова жизнь! – расстроилась мама.

Юлька слушала их разговор, и сердце ныло от обиды за Илью. Он живет со своими проблемами один на один, и нет рядом человека, которому можно было бы излить душу, пожаловаться, напиться с ним, наконец, и болтать обо всем подряд, вычищая боль и мусор из души, да и не пустит он никого в собственные переживания. Прав папа, поздно! И мама права – вот же чертова жизнь!