– В родном городе вашего доктора Роберта Тома зовут доктором Хорошее Самочувствие. Он выписывает больше рецептов, чем любой другой врач. Как он стал лечащим врачом вашего отца?

– Он сопровождает отца во время избирательной кампании, не более того.

– Ваш отец постоянно живет на таблетках? – Хэнреган придвинул к себе пиво Фредди.

– Мой отец принимает таблетки очень редко, – отчеканил Уолш. – Лишь в случае крайней необходимости.

– Тогда почему три-четыре раза в год его увозят, чтобы прочистить ему голову?

– На этот идиотский вопрос я отвечать не собираюсь.

– И почему уезжает ваш отец? – спросила Фредди. – Он же действительно неожиданно исчезает на несколько дней.

– Он исчезает, но не «неожиданно». Использует паузы в своем графике, когда они возникают. Ловит рыбу. Читает книги по истории. Даже Кэкстон Уилер нуждается в отдыхе. За последний календарный год мой отец отсутствовал на работе ровно пятнадцать дней. Если хотите, можете раздуть из этого сенсацию.

– А куда, собственно, он ездит? – поинтересовался Хэнреган.

– Вам до этого нет дела.

– Но он всегда уезжает один, – уточнила Фредди.

– Нет. Его всегда сопровождает сотрудник.

– Шустрик Грасселли, – фыркнул Хэнреган. – Сундук на колесах.

– Сундук с компьютером внутри, – добавил Флетч.

– Опять же, часть вопросов снялась бы сама собой, – продолжила Фредди, если мы знали, что делал ваш отец в тот вечер, когда умерла Элис Элизабет Шилдз. Когда, только точно, до минут, он вернулся в отель, когда поднялся в номер... и так далее.

– Я сомневаюсь, чтобы он хоть что-то помнил, – покачал головой Уолш. – Наша страна лежит в четырех временных поясах. По ходу кампании мы мотаемся из одного пояса в другой. Живя в таком ритме, поневоле теряешь чувство времени. Я имею в виду точное время.

– А вот вы, по-моему, его не потеряли, Уолш.

– Заткнись, женщина, – Хэнреган допил пиво Фредди. – Не думай, что ты стала настоящей журналисткой лишь потому, что «Ньюсуорлд» позволил тебе звонить в редакцию.

Фредди улыбнулась Флетчу.

– Эта телка в Чикаго. Жена гинеколога...

Фредди хихикнула.

– Элейн Рамси. Жена акушера. Интересуетесь биографическими данными, Майкл? Или мне самой позвонить в «Ньюсбилл»?

– Вы и ваш отец оба знали ее.

– Едва ли, – возразил Уолш.

– Вы разговаривали с ней на приеме в отеле «Харрис», – Хэнреган взялся за кружку Флетча. – И ваш отец тоже.

– Хэнреган, мы разговариваем с десятками людей. И десятки людей разговаривают с нами. В политической кампании иначе не бывает.

– А потом некоторые из них оказываются в морге, – Хэнреган поднес кружку Флетча ко рту.

– Ясно, – подала голос Фредди. – Из ваших слов следует, что ни вы, ни ваш отец не знали миссис Рамси.

– За отца я ничего сказать не могу. Но полагаю, что он ее не знал. Да и как они могли познакомиться? Я ее не знал.

– Вы не можете говорить за вашего отца? – вскинулся Хэнреган. – Так почему вы не привели старика сюда, чтобы я задал ему этот вопрос? Доктор Том по такому случаю мог бы вколоть ему что-нибудь тонизирующее.

Уолш посмотрел на часы.

– Может, вы ответите на вопросы о прошлой ночи? – продолжил Хэнреган. – Тут память вас не подведет?

– Какие вопросы? – полюбопытствовал Уолш.

– Коронер определил, что смерть Мэри Кантор, горничной отеля, наступила между одиннадцатью вечера и половиной третьего утра. В полночь вас в номере не было.

– А вы были? – Уолш набычился. – Я вас предупреждал, Хэнреган. Не лезьте ни в мой номер, ни в номера моих родителей.

– Так где вы были? – гнул свое Хэнреган.

– После приезда мы с Флетчем провели короткое совещание в моем номере. Примерно в половине двенадцатого, так, Флетч? Потом я пошел в «люкс» матери. Нам надо было кое-что обсудить. Вернулся к себе, поработал с документами.

– На три с половиной часа это не растянешь.

Уолш пожал плечами.

– Больше мне сказать нечего.

– Вы можете сказать, что делали в тот момент, когда Элис Элизабет Шилдз целовалась с тротуаром?

– Не помню. Кажется, был в баре. А до того – в своем номере.