Малосознательных жителей деревень «попики» постепенно прибирают к своим рукам. Начинается вражда и между соседними деревнями: одни другим срывают народные собрания и праздники, уничтожают народное имущество: народные дома и памятники. Массовые кровопролития и убийства учащаются. Церковные и светские власти стоят на стороне воинствующих «попиков». Русские деревни не находят нигде помощи. Чтобы избавиться от «попиков», многие из униатства возвращаются в Православие и призывают православных священников.

Начинается массовое возвращение русинов в Православие. На Подкарпатской Руси движение началось в селе Иза, где служил Иван Раковский, бывший не только священником, но и писателем. Сам оставшись униатом, он воспитал свой приход в Православной вере. В 1903 году село Иза целиком перешло в Православие, затем стали переходить тысячи людей, одно село за другим. В Закарпатье духовным лидером православных русских сел стал иеромонах о. Алексей (Кабалюк) — преподобный Алексей Карпаторусский; в Галиции священномученик Максим Сандович. По сведениям львовского униатского журнала «Нива» к 1914 году только во Львовской епархии около 400 священников были предрасположены к переходу в Православие. Еще до 1914 года православное движение охватило соседние с Россией уезды (например, Сокальский уезд): в нем в Православие перешли Стенятин, Светаров, Городиловичи, Завишня, Боратин, Теляж, Доброчин, Конотопы, Кунява; уезды, смежные с Буковиной: Косовский, Снятинский; почти все уезды Лемковщины. В Жолковском уезде перешли Смеряков, Туринка, Честыни… В некоторых селах Зборовского уезда православных священников на руках носили из храма в приходский дом.

Формально австрийские законы предоставляли полную свободу вероисповедания и о перемене его следовало только известить администрацию. Реальность была совсем иной: православные богослужения разгоняются жандармами, а православных священников арестовывают по обвинению в государственной измене, посредством подкупа Россией. Клевета о «царских рублях» не сходит с газетных полос «украинской» печати. Русинов обвиняют в косности, тогда как сами «украинцы», которых уже отличает зоологический национализм и русофобия, пользуясь щедрой государственной помощью, планируют посадить на престол Украины пресловутого «Васылька Вышиваного» (Вильгельма Габсбурга, которого после войны во Франции посадили за мошенничество).

Россия, как и прежде, не бездействует: дескать, не ее дело вмешиваться во внутренние дела другого государства. Русинская интеллигенция Галиции, для содержания своей преследуемой конфискациями прессы и общественных организаций, ежемесячно облагает себя податью в сто и более крон и собирает средства среди крестьянства.

Против «украинской» пропаганды решительнее всех реагирует русинская студенческая молодежь Галиции. Она выступила открытым движением — «Новым курсом». Опасаясь террора, русинские общественные и политические деятели ведут консервативную и соглашательскую политику по отношению к полякам и австрийскими властями. Чтобы не дразнить их, они придерживаются в правописании официального термина «руский» и убеждали молодежь: «Будьте русскими в сердцах, но никому об этом не говорите, а то нас сотрут с лица земли. Россия никогда не заступалась за Галицию и не заступится. Если мы будем открыто кричать о национальном единстве русского народа, Русь в Галиции погибнет навеки».

Хотя вся интеллигенция знала русский литературный язык (выписывая из России книги, журналы и газеты), но не употребляла его в разговоре и на письме. По этой же причине книги и газеты издавались на местном наречии (как его в насмешку называли «язычии»), старославянском галицком наречии с примесью русских литературных и церковно-славянских слов.

Молодежь, особенно университетская, не раз протестовала против этих «заячьих» русских чувств своих отцов и пыталась открыто говорить о национальном и культурном единстве всех русских племен, но отцы всегда подавляли эти стремления своих детей. Молодежь раньше без боязни изучала русский литературный язык в своих студенческих обществах, открыто, и тайно организовывала уроки этого языка для гимназистов в бурсах и издавала газеты и журналы на чистом литературном руском языке.

В ответ на «украинизацию» деревни студенты стали учить литературному языку и крестьян. На сельских торжествах молодежь декламировала стихотворения не только местных поэтов, но и Пушкина, Лермонтова, Некрасова. По деревням ставили памятники Пушкину. Член Государственной Думы, граф В. Бобринский, возвращаясь через Галицию со Славянского съезда в Праге, присутствуя в деревне на одном из таких крестьянских торжеств, расплакался: «Я не знал, что за границей России существует настоящая Святая Русь, живущая в неописуемом угнетении, тут же, под боком своей сестры Великой России».

Но когда оргия насаждения «украинства» немцами, поляками и Ватиканом разбушевалась вовсю, русинская молодежь Галиции не выдержала и взбунтовалась против своих отцов. Этот бунт известен в истории Галицкой Руси под названием «Нового Курса», а его сторонники стали называться «новокурсниками». «Новый Курс» был следствием «украинизации» и явился для нее разрушительным тараном. Студенты бросились в народ: созывали вече и открыто стали на них провозглашать национальное и культурное единство с Россией. Русское крестьянство стало сразу на их сторону, и через некоторое время к ним примкнули две трети русинской интеллигенции.

Использовавшийся до тех пор сине-желтый, «пожалованный» Францом Иосифом, флаг был заменен российским бело-сине-красным, а главным предметом народных собраний и торжеств по городам и деревням становится национальное и культурное единство с Россией. Для распространения «новокурсных» идей основывается ежедневная газета «Прикарпатская Русь» на русском литературном языке. Для крестьянства начинает выпускаться на русинском наречии популярный еженедельник «Голос народа». Это делается в противовес издаваемым на «язычии» ежедневной газете «Галичанин» и народному еженедельнику «Русское Слово», которые вскоре теряют популярность и прекращают свое существование. За год «Новый Курс» поглощает почти всю русинскую интеллигенцию, крестьянство и воцаряется во всех сферах жизни. Литературный русский язык теперь употребляется не только в печати, но и открыто становится разговорным языком русинской интеллигенции.