Бонни жалела только об одном — что они не смогли прихватить с собой Изабель.

— Что ж, пора идти к настоящему зданию общежития, — сказал Дамон, когда Мисао наконец усмирила Изабель и привела ее в полубессознательное состояние. — Там скоро будет Кэролайн.

Мисао оторвала взгляд от Изабель. Казалось, она была немного удивлена:

— Кэролайн? Зачем нам понадобилась Кэролайн?

— Ну так мы же собираемся повеселиться? — сказал Дамон самым очаровательным, самым кокетливым своим голосом, и лицо Шиничи тут же перестало быть виноватым. Он улыбнулся.

— Это ведь та девушка, которую ты использовала в качестве разносчика? — Он шаловливо посмотрел на сестру. Она улыбнулась ему, но несколько натянуто.

— Да, но...

— Чем больше, тем веселее, — сказал Дамон, который становился все радостнее и радостнее. Он, казалось, не замечал, как у него за спиной Шиничи ухмыльнулся, глядя на Мисао, и сказал, пощекотав ее под подбородком:

— Не дуйся, милая! — Его золотые глаза сияли. — Я ни разу не положил глаз на других девушек. Просто, если Дамон говорит, что это будет весело, значит, так оно и будет. — Ухмылка переросла в широкую злорадную улыбку.

— А не может случиться, что кто-нибудь из них на самом деле сбежит? — сказал Дамон почти равнодушно, всматриваясь в темноту Старого леса.

— Прекрати во мне сомневаться, — огрызнулся китсунэ. — Ты проклят... Ты же вампир. Тебе вообще не положено ошиваться в лесу.

— Лес — моя территория, как и кладбище... — мягко начал Дамон, но Шиничи был серьезно настроен закончить первым.

— Я в лесах живу, — сказал он. — Я управляю кустарниками, деревьями; я захватил с собой несколько... результатов своих экспериментов. Скоро вы их увидите. Так вот, я отвечаю на твой вопрос — нет, никто из них никуда не убежит.

— Я только об этом и спросил, — так же мягко сказал Дамон, довольно долго не отводя взгляда от золотых глаз Шиничи. Потом он пожал плечами, отвернулся и стал рассматривать луну, проглядывавшую за клубами туч на горизонте.

— До начала церемонии еще несколько часов, — сказал у него за спиной Шиничи. — Вряд ли мы опоздаем.

— Опаздывать не стоит, — пробормотал Дамон. — Кэролайн может быть невероятно хорошей копией той девушки с пирсингом, когда кто-то опаздывает.

Луна стояла высоко в небе, когда Кэролайн на машине своей матери подъехала к главному входу общежития. Она была в вечернем платье, которое выглядело так, словно его нарисовали у нее на теле, раскрасив в ее любимые цвета — бронзовый и зеленый. Шиничи бросил взгляд на Мисао, которая захихикала, прикрыв рот рукой и глядя себе под ноги.

Дамон проводил Кэролайн но ступенькам к парадной двери и сказал:

— Здесь — проход к хорошим местам.

Дальше была легкая неразбериха, когда собравшиеся рассортировывались. Дамон громко и приветливо объяснял Кристин, Тами и Аве:

— Боюсь, что вам троим придется сесть на галерке. То есть на земле. Но если вы будете вести себя хорошо, то в следующий раз я разрешу вам сидеть с нами.

Они последовали за ним, выражая ту или иную степень недовольства, но только Кэролайн выглядела действительно раздосадованной.

— Зачем нам идти в дом? — спросила она. — Я думала, что они будут снаружи.

— Лучшее из безопасных мест, — коротко сказал Дамон. — Сверху самый лучший обзор. Королевская ложа. Пошли.

Близнецы-лисы и девушка шли за ним, по дороге включая свет в темном здании, пока не оказались на крыше.

— Ну и где они? — спросила Кэролайн, глядя вниз.

— Будут с минуты на минуту, — сказал Шиничи, бросив на нее одновременно озадаченный и недовольный взгляд. В нем читалось: «Что ты о себе возомнила?» Его поэтический фонтан не действовал.

— А Елена? Она тоже будет?

Шиничи пропустил этот вопрос мимо ушей, а Мисао хихикнула. Но Дамон подошел к Кэролайн вплотную и что-то прошептал ей на ухо.

Глаза Кэролайн загорелись, как у кошки. А улыбка, которой она улыбнулась, была улыбкой кошки, только что запустившей когти в канарейку.

Елена сидела на дереве и ждала.

По большому счету, это мало отличалось от того, чем она занималась последние шесть месяцев, проведенных в мире духов, когда большую часть времени ей приходилось смотреть на людей, ждать и снова смотреть. За эти месяцы она так хорошо выучилась быть внимательной и терпеливой, что это поразило бы каждого, кто знал прежнюю бурную Елену.

Разумеется, эта прежняя бурная Елена по-прежнему жила в ней и периодически пробовала взбунтоваться. Сколько она ни смотрела, в темном здании общежития не происходило ничего. Казалось, двигалась только луна, которая медленно ползла вверх по небосводу.

Она вспомнила, как Дамон сказал ей, что у Шиничи какой-то пунктик связан со временем 4.44 утра или вечера. Похоже, эта черная магия действовала по какому-то неведомому ей расписанию.

Как бы то ни было, все это — ради Стефана. Едва в ее голове мелькнула эта мысль, она поняла, что готова прождать хоть несколько дней, если надо. И уж во всяком случае — до утра, когда ни одному из уважающих себя адептов черной магии даже в голову не придет начинать какие-то там церемонии.