Чижов ушел, растаял в морозной дымке. Захарчук не успел даже спросить, как он теперь живет и чем занимается. Хотя, по правде сказать, не очень ему было и интересно. Он хватанул залпом стакан портвейна, запил пивом. Пухлая пачка денег подтверждала, что все происшедшее не было сном. Захарчук вороватым движением смахнул ее со стола, сунул в карман. По-настоящему ему надо благодарить этого Титаева за то, что тот появился. Теперь Захарчук богач. Таких денег он не держал в руках уже целую вечность, с тех пор, как продал квартиру. Теперь можно отожраться маленько, поправить могилку родителей на кладбище, из одежонки кое-что купить. Но сначала он хорошенько выпьет, чтобы привести в порядок нервы. Надо же, он, оказывается, зачинщик! Это он придумал отправить того ублюдка в плавание!.. А эти сволочи все в стороне как будто... Еще товарищи называются! Армейская дружба, мать их!..

В тот день и еще дня три Захарчук был почти счастлив. А потом вдруг обнаружил, что деньги кончились, и нужно снова что-то думать. Снова пришлось идти на поклон к Тамарке. В этот вечер его знобило и трясло, ему негде было ночевать, и он собирался проситься остаться на ночь у Тамарки. Но он даже не успел выклянчить у нее стакан вина, потому что вломился этот скот Придонов и заявил, что Захарчука разыскивает один человек.

У Захарчука и так в голове все смешалось, а тут этот гад, который настойчиво предлагал ему встретиться с каким-то человеком. По правде говоря, Захарчуку стало страшно. Все так тяжело наложилось на трехдневное похмелье, что нервы не выдержали. Они с Придоновым сцепились (тот тоже был на взводе). Придонов стал звать на помощь. Захарчук понял, что его караулят за дверью. Он сам не помнил, как пырнул Придонова столовым ножом. Увидев кровь, напугался не столько того, что наделал, сколько крика Тамарки и тяжких ударов во входную дверь. Выскочил в окно, едва не свернув себе шею. Но шею свернул не себе, а какому-то ухарю, который поджидал его на улице. Все сложилось так удачно, будто сама судьба сдала ему прикуп.

Он удачно избавился от преследователя, долго уходил и петлял проходными дворами и вот наконец выдохся окончательно где-то на краю города. Надо было решать, что делать дальше.

– Спокойно, Захарчук! – сказал он сам себе, поднимаясь и сползая с обледенелого сугроба. – Какие наши годы? Мы еще всех натянем!

Голос его, однако, звучал совсем не так уверенно, как хотелось бы. Щемило в груди, дыхание никак не хотело налаживаться, и круги в глазах все еще плавали, хотя и не так сильно, как десять минут назад. Захарчук похлопал себя по карманам в поисках курева, но вспомнил, что выкурил последнюю сигарету перед тем, как зайти к Тамарке.

– Ладно, загляну к Тенгизу! – решил Захарчук после некоторого раздумья. – Тенгиз меня уважает, и он реально может помочь. Конечно, плохо, что бабок у меня уже не осталось, но тут ничего не поделаешь. На нет, говорят, и суда нет. Тенгиз умный мужик, конкретный. Объясню, что есть человек, который может заплатить. Тенгиз знает ходы.

Он пошел задворками, прячась от ветра в облезлый воротник. Пока добирался до жилища Тенгиза, промерз насквозь. Сейчас он с удовольствием бы опрокинул стаканчик-другой, но вряд ли от такой персоны, как Тенгиз, следовало ожидать щедрости. Тот всегда внешне изображал из себя человека строгой нравственности. Пьянства он не одобрял. В этом вопросе они никогда не сходились. Естественно, дискуссий Захарчуку вести не приходилось – с Тенгизом он не соглашался мысленно, считая, что только пьянство приносит истинную радость.

Во дворе у Тенгиза было чисто, снег убран и сложен в сугробы возле забора. Черная овчарка на цепи, учуяв гостя, выбралась из будки и подняла предупредительный лай. Тотчас из двухэтажного деревянного дома появился высокий и широкий, как шкаф, человек – помощник Тенгиза по прозвищу Биг-Мак. Прозвище свое он получил до знакомства с Тенгизом. Тот не одобрял англоязычной экспансии и никогда бы не дал подобной клички своему человеку. Но Биг-Мак и вправду был очень большой. Просто громадный.

– Кто там? – сурово выкрикнул Биг-Мак, всматриваясь в темноту.

– Это я, Володька! – крикнул в ответ Захарчук. – Мне бы с Тенгизом поговорить. С глазу на глаз...

– Что еще за Володька? – недовольно пробурчал Биг-Мак, зажигая электрический фонарь. – Захарчук? Что еще за Захарчук? Кто такой?

Он осветил лицо гостя. Захарчук злился в душе – Биг-Мак только делал вид, что не помнит его, набивал себе цену, как они все это делают. В свое время он тоже любил показать свое превосходство над окружающими. А некоторых вообще с грязью мешал – вот как, например, Титаева. А он взял и вернулся в самый неподходящий момент.

– А, это ты! – с каким-то даже облегчением сказал Биг-Мак, хорошенько рассмотрев Захарчука. – С глазу на глаз, говоришь?.. Ну, заходи! На ловца, как говорится... – закончил он с какой-то странной интонацией.

Что он имел в виду, Захарчук не понял, но получив разрешение войти, воспрянул духом. Это был хороший знак. Раз Тенгиз согласится его выслушать, то почти наверняка поможет. Придется весь остаток жизни быть его должником, но Захарчуку к этому уже не привыкать, он уже со многим смирился.

Биг-Мак запер дверь и провел Захарчука в большую комнату, где за накрытым столом сидели несколько человек. Русского пьянства Тенгиз не одобрял, но застолье любил. Вот и сейчас среди разнообразной снеди на столе поблескивали бутылки с прозрачным золотым вином. Скатерти на столе не было, но простые доски, из которых был сколочен стол, были выдраены до блеска и казались полированными. Угощались шесть человек, если считать Биг-Мака. Но сейчас он не садился за стол, а стоял за спиной Захарчука, создавая ему определенный дискомфорт. Кроме Тенгиза, за столом находились его брат Азар, бывший гаишник Сазонов, человек крайне неприятный и жестокий, какой-то парень, скромно державшийся в тени, и еще один человек с равнодушным, невыразительным лицом, который бросил на Захарчука мимолетный взгляд и снова принялся за то дело, которым занимался до прихода гостя, а именно, стал с аппетитом жевать сдобренное специями мясо и запивать его сухим вином.