Если мы проанализируем выбранные направления главного удара на Карельском перешейке, то мы увидим, что он предугадал не только на 9—10% судьбу войны, а определил всю судьбу войны. Это исключительное явление, которое нам надо изучать, а мы не имеем материала, это никуда не годится. Эти материалы находятся под строгой секретностью. В этом отношении я думаю, что когда говорят здесь о правильности — чтобы не получалось крайности выраженной мысли, которая была сказана товарищем Сталиным в отношении культа опыта гражданской войны. Дело заключается в том, что тот опыт и опыт мировой гражданской войны, а также опыт последних войн — это те материалы, из которых мы можем и обязаны делать только сейчас непосредственные выводы в области стратегии, в области операций и тактики.

Я хочу остановиться на том, что сейчас идут разговоры о том, якобы конница отжила свой век, и забывают, что новая современная конница, она будет играть и сыграет свою роль в войне. Здесь много говорилось о германской армии, и я должен сказать, что Разведывательное управление должно нам давать именно по этой стране как можно больше нужных материалов. Нужно знать, что является основным, т.е. доктриной германской армии. Я считаю, что доктриной армии является правильная расстановка комсостава. Комсостав должен знать свой участок работы, должен знать своих подчиненных, должны быть подробно разработаны функции и свой определенный, может быть даже небольшой, участок работы. У них проходит красная нить истории войн для того, чтобы хорошо проводить приказ. Нам же надо знать для того, чтобы приказ прошел правильно, нужно уметь самому подчиняться, и надо сказать, что в иностранных армиях это хорошо соблюдено. Германская доктрина представляет для нас большую задачу с тем, что ее нужно изучить и тщательно знать, ибо изученный противник наполовину уже будет бит, так говорил Суворов.

Мы сейчас в академии проводим целый ряд работ относительно опыта мировой войны. Мы берем историю войн, изучаем ее, и очень много находим нужного нам. На наших участках в последних войнах были такие как 60—70—90 орудий, а вот по истории видно, когда были сражения, имеющие по 150 орудий. Это для нас представляет большую и интересную задачу, и мы их будем изучать еще более. Основным вопросом моего выступления, повторяться я не буду, является также вопрос воспитания наших командиров. Этот вопрос, не требующий отлагательства, в его разрешении должно быть проведено немедленное решение [384] .

Продолжение заседания за 14 мая 1940 г.

Шлемин: Вчерашние выступления тт. Павлова и Мерецкова соответствовали действительному положению, которое имеется у нас в армии. Если просмотреть приказ народного комиссара и наш Устав, то там очень четко изложены обязанности комсостава и очень мало сказано о правах командира. Вот об этих правах командира правильно в своих выступлениях отметили наши два командарма, которых я упоминал, т.е. тт. Мерецков и Павлов. Мне кажется, что, говоря о правах и положении комсостава, необходимо еще раз сказать о вопросе дисциплины. Вопросы дисциплины нужно как можно скорее отметить в наших уставах. Я целиком придерживаюсь о взаимоприветствии младшего старшим. Также надо ввести пункт в Уставе о том, что каждый красноармеец, получивший замечание на улице, касается это дисциплины или, быть может, относительно внешнего вида, все равно он должен доложить об этом замечании своему непосредственному начальнику.

Говоря о военной идеологии, я хочу здесь поставить вопрос относительно приказов. В нашей стране каждое гражданское учреждение, заведение издает свой приказ, и, конечно, этот приказ по своему характеру не является приказом для армии. Сам характер приказа с точки зрения выполнения его к приказу Красной Армии не подходит. Мне кажется, что этот вопрос нужно вынести для того, чтобы внести в него ясность, т.е. внести ясность в приказы гражданские и военные.

Также необходимо провести некоторую работу относительно табелей комсостава. Комсостав не имеет точно установленных табелей о том, с чем он должен выходить в поле, он не знает, с чем он будет воевать и с чем будет выходить на полевые учения. Также остается нерешенным давно уже назревший вопрос относительно квартир для нашего комсостава, а также и командиров.

Буденный: Каждый приказ, будь он военный или гражданский, его прежде всего нужно выполнять одинаково, а не обсуждать,

Мехлис: Я хочу сказать, что мы вчера приняли 10 дисциплинарных батальонов.

Шлемин: Также, в связи с этим, т.е. по вопросам дисциплины, надо немедленно поставить вопрос относительно взысканий. Наши наказания на гауптвахте являются для многих командиров, можно сказать, прямо отдыхом.

Мехлис: Товарищи, ведь вы возьмите по Полевому уставу. [Там] ясно сказано, что на гауптвахте должны находиться шахматы, шашки, радио и проч[ие] развлечения.

Шлемин: Нужно провести обязательно в жизнь, что арест на гауптвахте являлся бы определенным наказанием [385] . Мне кажется, нужно обязательно ввести вопросы физического труда на гауптвахте.

Вопросы военной теории. В вопросах военной теории будет большой опасностью то, если будут какие-либо односторонние установки. Вы разрешите напомнить положение из истории перед мировой войной. Военная теория всех государств исходила исключительно из мировой войны. Во Франции вводился культ подвижной теории. И вот во время войны вся армия вынуждена была переобучиваться на оборону прорыва. В процессе войн, как всем известно, с тяжелой артиллерией было неблагополучно во всех армиях. Прорывы во время мировой войны удавались, и все прорывы, которые организовывали французы, немцы и русские, они доходили до 25—30—50 км глубины, но развитие этого прорыва не удавалось, т.к. не было и не знали средств развития этого прорыва. У Германии и Франции танков и авиации было очень много.

Можно ли было предполагать о создании средств таких прорывов? Конечно, можно будет создать. В Германии до конца войны было несколько десятков танков, не было танков, отсутствовала конница, а танки, которые были, это были танки прорыва.

Надо внимательно пересмотреть, что сейчас представляет наша армия, наш фронт. Фронт противника, он представляет сейчас серьезную мощь. Возьмем германскую армию, французскую армию и другие. Во французской армии около 600 пулеметов, японская армия имеет 400 с лишком пулеметов. Все дивизии сейчас насыщены автоматическим огнем в значительно большей степени, чем они были насыщены в период мировой войны, закрывать на это глаза нечего. Какая получается обстановка сейчас, на что можно было бы рассчитывать в наших предыдущих боях. Нельзя недооценивать вопроса обороны и прорыва. Эти вопросы на большинстве наших участков, вероятно, будут являться основой ведения боя и сражения.