– Хоть бы тесак какой дали! – бесился маг, в остервенении раздирая заросли и топча ногами ненавистные цветы.

Кольчугу из гибких стеблей, которую ему выдали гостеприимные подопечные, мужчина распустил на кучу «ленточек» сразу, как только оказался вне зоны видимости лесных жителей. А вот с дурацким венком из листьев, постоянно лезущих в глаза, так же радикально поступить не получилось: именно он был опознавательным знаком для компаньона, на встречу с которым спешил хозяин Черной реки. Да и вообще, проклятая зачарованная дрянь банально не снималась, зато источала дурманящий аромат, от которого у магистра чесался нос.

А впереди тихо шелестели пушистые кроны, и этому зеленому безумию не было конца и края.

Где-то на краю Великих подземелий

Лиса от души выругалась, в который раз стукнувшись макушкой. Эти «великие» подземелья уже достали ее до зубовного скрежета своей величиной. У озлобленной ведьмы болело все тело: особенно колени, на которых порой приходилось ползти, и задница, раз пять отбитая о грубый каменный пол. И все же ехать, даже постоянно соскальзывая назад и задевая неловко согнутыми ногами стены, было предпочтительнее, чем передвигаться на четвереньках. Лиса с отвращением посмотрела на проклятую жестянку, еле-еле шевелящую лапами под непривычным грузом.

Крыса! Пусть механическая, но все равно крыса. Ведьма вспомнила, как полчаса назад была вынуждена ползти на карачках, держа тварь за хвост, чтобы та не сбежала, и подумала, что, если кто-то из недомерков-механиков попадется ей на глаза, прибьет, наплевав на правила. В конце туннеля забрезжил тусклый свет, и крыса, видимо, мечтавшая избавиться от избранной не меньше, чем та от нее, шустро засеменила к выходу.

Наконец-то выпрямившись во весь рост, Жозефина окинула взглядом окрестности: за спиной нора, из которой она выбралась; справа и слева камни, поросшие мхом, над ними чахлые ветви пыльных кустов, дальше мрачные силуэты деревьев. Впереди же маячила обещанная гномами тропинка. Где-то там Лисицу уже ждет напарник. Хотелось верить, что это будет Барс или Волк: остальные кандидатуры не вдохновляли ведьму. Потянувшись, она размяла затекшие мышцы, после чего направилась к тропе. Крыса, не дождавшись приглашения, послушно потрусила следом.

Где-то неподалеку от озера Бесконечной любви

Барс сидел, поджав под себя ноги, и предавался меланхолии. Смрад, поднимающийся от воды, начисто отшиб обоняние, в глазах рябило от мелькания прибрежных зарослей, а на бедрах, обтянутых мокрыми штанами, не осталось живого места. Вот и сейчас очередная перепончатая лапка показалась из воды и, ущипнув мужчину за ляжку, снова исчезла под слоем мутной жижи.

Дракон любил женщин, любил их повышенное внимание к себе и кокетливое заигрывание… Но не таких же женщин! Склизкие, костлявые, местами чешуйчатые и очень, очень любвеобильные ундины его совершенно не вдохновляли! Зато избранный их вдохновлял, и даже очень. Сперва они едва не затискали его насмерть и чуть не оглушили восторженным визгом, а потом еще и отправились провожать, что было совсем не обязательно. Помимо всего, рептилия, выданная в качестве средства передвижения, то и дело поднимала над поверхностью воды большелобую голову и косилась на пассажира с явным интересом. Оставалось надеяться, не гастрономическим.

Посмотрев на проплывающие мимо берега, Барс обреченно вздохнул и привычно дернул ногой, на которой поставила очередной синяк синяя лапка поклонницы. Почему-то нестерпимо захотелось, чтобы в напарницы ему досталась Кошка или хотя бы Лиса… даже Змея на худой конец. Просто для того, чтобы почувствовать близость настоящей женщины, а не этих озабоченных тварей, на стороне которых он вынужден выступать.

Желание возникло и пропало, сменившись жаждой свободы, которую сулила дракону каменная переправа, замаячившая впереди.

Где-то в окрестностях Пламенной долины

Волк крепко держал поводья и ржал. Именно волк, а не его средство передвижения. Мужчина отчетливо представлял, как выглядит со стороны, и не мог удержаться от смеха. Даже живописный горный пейзаж и причудливые скульптуры из окаменевшей лавы были не в силах отвлечь его от мысленной картинки. Мало того что его заставили раздеться, обмазали сажей, нанесли боевую раскраску на волчью морду, обрядили в ритуальную юбку из шкурок и намотали на руку ожерелье из звериных клыков, так еще и посадили на ездового зайца! Заяц был белым и пушистым, но, в отличие от собратьев из мира магистра, имел огромные размеры, устрашающего вида клыки и несколько иную конструкцию лап, заканчивающихся раздвоенными козлиными копытами.

«Хорошо хоть от копья удалось отказаться!» – подумал Серый.

Заглянув в ущелье, которое ловко перепрыгнул заяц, он покрепче сжал черными коленями пушистые бока и снова заржал. На этот раз хрипло и отрывисто, но от того не менее громко.

Чтобы встретиться с союзником, следовало спуститься к самому подножию скалы. А это гарантировало массу незабываемых ощущений и море адреналина.

Где-то в районе пустыни Покаяния

Акула устало покачивался в седле, загребая нелепо расставленными ногами горячий песок. Среди бескрайних барханов морской ведьмак был бессилен, как нигде. На километры вокруг не наблюдалось ни капли влаги, и зной, царящий в пустыне, медленно и неотвратимо вытягивал из мага жизнь. Если сперва он презрительно кривился при виде карликового верблюда, то теперь был рад и такому тщедушному транспорту. Не окажись его, Акула уже давно лежал бы среди песков, а так у мужчины был шанс на выживание.

Скоро впереди замаячили спасительные горы, где его должен ждать союзник. Далеко впереди… Не приведи Эраш, если это окажется мираж!

Где-то на территории Поднебесных скал

Змея плелась, с трудом переставляя отяжелевшие ноги, а висящими как плети руками она едва могла шевелить. С одной стороны, чудо, что ее не убили сразу после того, как она передавила своим «избранным» задом всю кладку главы клина. Колдунья всерьез опасалась, что ее просто заклюют или сбросят со скалы, но этого не произошло. С другой – ей следовало не радоваться, как идиотке, а насторожиться, когда главный «птиц», странно щурясь, выдавал амуницию. Но предвкушение полета так вскружило Змее голову, что она просто не заметила странной мимики подопечного. А зря!