Пытаясь заглянуть в глаза, Марк с силой повернул мальчика к себе.

— Ну что же ты? Как зовут такого славного мальчугана?

Вместо ответа Пашка резко ударил Марка по кисти и вновь отвернулся. Танцор поднялся.

— Карпыч, ты что — так его отделал, что он и разговаривать не хочет?

— Если бы отделал, он бы шелковый стал. А то, видишь, быкует!

— Неужели?!

— Он из машины упал, — подал голос Максим. — Нас когда милиционеры поймали, пришлось на ходу прыгать. Вот и набили шишек.

Танцор повернулся к Максиму.

— Ой! А, что это у нас здесь за красавчик стоит! — Марк опять скривился в улыбке. — Ну, а тебя? Тебя как звать?

— Максим.

— Хорошо. Сколько тебе лет, Максим?

— Десять.

— Замечательно. — Марк повернулся к усачу. — Сразу видно, сообразительный.

Взяв паузу, чтобы новичок проникся важностью момента, продолжил.

— Значит, так — Максим. И ты, и твой друг теперь будете жить в этом приюте. А как — это зависит от вас. Если будете слушать меня и Карпыча, все будет тип-топ. Нет — у вас будут большие неприятности. Понятно?!

Максим кивнул.

— Ну, вот и отлично. — Марк посмотрел на усача. — Карпыч, проверь их на вшей, лишай и прочее дерьмо. Если все нормально, вот этого, — он кивнул на Максима, — отправь в спальню № 3, а этого пока в карцер. Чувствую, — мужчина выдохнул, — с ним придется повозиться.

— Сигизмундыч, так это … в третьей же у нас старики. А пацан только с улицы?

— Рискованно, конечно. Но попробовать стоит, да и в коллективе до него быстрее дойдет, что и как.

Марк похлопал Карпыча по плечу и вышел из предбанника. На красном лице читалось недоумение.

Миска с супом стояла не тронутой, кусок хлеба зачерствел и, только вода из стакана понемногу убывала. Пашка, как и вчера, лежал на койке и неподвижно смотрел в потолок. Заглянув к нему в пятый раз, Карпыч хотел уже решить проблему с помощью кнута, но взгляд бунтаря охладил его пыл. Отрешенный, он выражал равнодушие и сбивал с толку. Карпыч, потупившись, отступил. Надо было посоветоваться с Марком.

Танцор приехал только к вечеру. Засев в своем зале, слушал Рахманинова из магнитофона. Карпыч осторожно стукнул в дверь.

— Сигизмундыч, слышь?!

Марк недовольно поднял глаза.

— Ну, чего еще?!

— Проблема у нас.

— Что за проблема?

— Пацан этот,… которого ты в карцер велел.

— Ну? Что с ним?!

— Не жрет ничего.

— В смысле?

— Ну, вот и в смысле — ничего.

— И давно?

— Как привезли, так и не жрет.

— А второй?

— Второй, вроде обживается.

— Ну, хоть здесь — слава богу. А ты этому, который в карцере, ненароком зубы не выставил?

— Сигизмундыч, вот те крест, пальцем не касался.

— Ладно, не крестись. Верю. Ты здесь за мягкого и пушистого. Бога только не трогай, у нас с тобой грехов итак выше крыши.

— Да серьезно тебе говорю, не бил. Сегодня утром прихожу, а миска со жратвой как была, так стоит. Думаю, ладно, хрен с тобой: жрать захочешь — сожрешь. Поставил ему обед. Сейчас был, опять все целехонькое.

— Ты с ним разговаривал?

— Пробовал. Только он в потолок уставился и молчит.

— Да?! — Марк манерно дернул плечами. — Странно. Может, он хочет чего? Наркотики? Он того, не увлекался?

— Да ты что?! Я ж это первым делом проверяю. Руки чистые, зрачки тоже в порядке.

— Ладно. Попробуем разобраться. Ключ от карцера с собой?

— А как же.

— Тогда пошли. Посмотрим на этого бунтаря.

Перед дверью Марк остановился и, приложив палец к губам, прислонился к двери ухом. Звуков не было. Марк вздохнул и протянул руку за ключом.

— Карпыч, ты меня здесь подожди. Я сам. Может, он боится тебя.

— Меня? — Усач недоуменно хохотнул. — С чего бы?! Хотя хрен его знает, может, и так. Ладно, как скажешь, подожду.

Пашка лежал в той же позе, что и два, и пять, и десять часов назад —: на спине, неподвижно уставившись в потолок. Марк переступил порог, внимательно посмотрел на мальчика и, изобразив улыбку, приветливо начал.

— Ну, как тут наш Павлик поживает?

Пацан молчал.

— Павлик, ты сегодня хорошо спал?