– Ку-да?! И долго вы совещались, Петр Михайлович? За что? Какое я к ней, к МТС, имею отношение? Сельское хозяйство видел только из окна вагона, когда отправлялся в отпуск. На постоянную работу? Меня спросили, хочу ли я ехать на постоянную работу в деревню, меня, горожанина до мозга костей?

– Алексей Петрович, вы забываетесь. Что за тон: «Долго совещались? За что?» – вы в парткоме, а не в курилке.

– Курилка здесь ни при чем, я в ней не бываю. Я начал интересную работу, а меня – как кутенка за шиворот! И куда? В сельское хозяйство! Наверное, вам дано право ломать судьбу человека, да?

Его подогревали гнев и обида на партком и на тех, кто за ним стоял (сами-то не поехали), он еще не освободился от обрушившегося на него буквально вчера горя и не прочувствовал свалившуюся, как говорят, радость от рождения дочери… Семейная жизнь еще только входила в его плоть и кровь в новом для него доме. Но… в конце концов, он мог понять, что кто-то же должен попасть в это очередное наверняка бестолковое партийное очковтирательское мероприятие, в очередную партийную фантазию. Алеша отошел к окну и отвернулся. Взяв себя в руки, сухо спросил:

– Интересно, почему я? Кто меня рекомендовал и за какую провинность?

– Алексей Петрович, почему за провинность? Вы были комсомольским секретарем в отделении, вас приняли кандидатом в члены партии, мы вам доверяем, вы человек долга.

– Вы мне доверяете? Ну, спасибо! А вам лично не доверили работу в колхозе, или вы незаменимы?

– Меня не рекомендовали, – все же с некоторой дрожью в голосе произнес первый. – Рекомендовали второго секретаря, директором МТС.

– А вас, значит, пронесло? Счастливчик!

– Любочка, – позвонил Петр Михайлович в приемную, – пригласи Антониду Ивановну.

– А, Антониду Ивановну на помощь? Эта умеет давить! Но на меня давить не надо. Я просто хочу понять логику действий: молодой инженер, молодой врач, маленькая дочка, которой только вчера дали имя – всю эту складывающуюся жизнь коту под хвост?!

– Алексей Петрович, бросьте ваши митинговые тирады, не забывайте, где вы находитесь! – вломилась в разговор Антонида Ивановна.

– Антонида Ивановна, мы перейдем на перепалку. Вы мне слово, я – вам, в ответ. Если говорить о митинговых тирадах, то это ваш стиль – призывать и вдохновлять, а не мой, я на митингах не выступаю. Допустим, я осознал. Вытащил не тот жребий. А как мне быть с семьей? Моя жена – подающий большие надежды хирург. А если жена скажет – не езжай!

– А вы ее уговорите. Никто не настаивает, чтобы вы отправились на село всем семейством. Но, если ваша жена пожелает, мы устроим ей вызов в ваш район, куда вас направят. Там врачи нужны. Это райцентр в нашей области, в ста километрах от Москвы, – глядя куда-то мимо Алеши, продолжал напирать Петр Михайлович.

– Что?! Вы лучше свою жену направьте в этот райцентр, раз там врачи нужны. Она же врач нашей институтской поликлиники, а мою жену оставьте в покое. Это я вам говорю решительно и в качестве подтверждения могу жахнуть кулаком по вашему партийно-бюрократическому столу, ясно?

– Спокойно, Алексей Петрович, вы в парткоме.

– В парткоме, парткоме! Именно в парткоме, а не в церкви. Именно здесь-то и надо выяснять отношения. Вы мне объясните политику партии. Неужели эти тридцать-сорок тысяч горожан, овес ото ржи не способных отличить, помогут преодолеть развал сельского хозяйства?

– Да, если партия прикажет!

«Что с ними разговаривать, – подумал Алеша, – очередной поворот течения жизни неизвестно куда вынесет. Леночку жалко, и папу, и маленькую девочку Танюшу, которую я так и не разглядел, жалко тетю Грушу. Как бы переживала мама, если бы была жива. Но кто-то же должен был попасть в этот водоворот, мне “повезло”, попал я. Значит, из активной творческой жизни будут выброшены два-три года, но ведь не вся жизнь! Не на всю же жизнь, черт возьми, меня туда отправляют»!

– Вот что, в некоторой степени коллеги и старшие товарищи по партии. Я сейчас могу наговорить черт знает что лично в ваш адрес и в адрес парткома, и все вы проглотите, если я скажу «да». Времена Павла Корчагина давно прошли, хотя партийные призывы к героическим подвигам молодежи еще звучат. Но все они окажутся малоэффективными, если им не будет предшествовать кропотливая экономическая и организационная работа. А она сегодня не проводится. Значит, и успехи будут незначительные, или их вообще не будет. Это мое личное мнение: поживем – увидим. Но раз я попал в этот водоворот, раз мне так «повезло», я поеду, но не навсегда.

Алеше долго трясли руку и Петр Михайлович, и Антонида Ивановна: свалил гору с их плеч. Когда Алеша вышел из кабинета, Петр Михайлович, обращаясь к Антониде Ивановне, сказал:

– Думал, разговор с ним растянется на полдня, партком собирать придется, нервы тянуть себе и ему, а смотри ты, быстро договорились. Главное, других кандидатов искать не надо.

– Да не это главное. Главное – парень с партией расставаться не думает, наш человек, и с большими задатками на будущее. Только, может быть, не для партии, а для науки.