— Что ты хотел сказать, Бретт? — спросила она, боясь услышать ответ на этот вопрос. У нее было тревожное предчувствие: он вполне может послать Бена ко всем чертям, переменить свои планы и отправиться в Нью-Йорк. Вряд ли она смогла бы спокойно пережить его отъезд во второй раз.

Бретт спустил глаза под ее пристальным взглядом.

— Честное слово, не знаю. Я не могу прийти в себя после визита к миссис Флайд. Бедная Дорис! Нам не надо было приезжать к ней и заставлять ее страдать, вспоминая весь тот кошмар.

Фиби нервно сжала лежавшие на коленях руки. Разве Дорис дала понять им, что их посещение заставило ее страдать еще больше? Разве они сделали что-то дурное? Они только хотят отыскать преступника.

— Я не согласна с тобой, Бретт, — твердо сказала она. — История исчезновения Сью имеет непосредственное отношение к нам. Более того, я уверена, что она связана каким-то образом с исчезновением Салли. Я уже говорила об этом. И мы просто обязаны доискаться до истины. От этого во многом зависит и наша судьба.

Бретт нетерпеливо провел рукой по черным волосам.

— Послушай, Фиби, мы сможем лишь разворошить прошлое, не более того!

— Но есть еще столько неясностей в этом деле, — запротестовала Фиби. — Мы, например, ничего не знаем о кузине Сью. Может быть, когда мы встретимся и поговорим с ней, нам удастся разгадать хоть одну частичку этой головоломки.

Фиби замолчала, но Бретт еще долго смотрел на нее, как будто видел впервые. Наконец его губы скривились в усмешке.

— А почему это так волнует тебя, Фиби? Потому ли, что ты хочешь выяснить, что произошло со Сью Флайд, или потому, что чувствуешь свою вину передо мной?

Появление официанта помешало Фиби ответить. Они молча ели макароны с соусом, который считался деликатесом итальянской кухни, и Фиби поняла, что Бретт первым не нарушит затянувшегося молчания.

— Да, я чувствую свою вину, — неожиданно сказала Фиби, положив вилку на тарелку и отодвигая ее от себя. — Я не могла думать о тебе все эти годы, не испытывая угрызений совести.

Бретт взял бокал воды со льдом. Конечно, ему было приятно, что Фиби испытывала чувство вины перед ним. Взгляд его несколько смягчился.

— Тебе будет легче, если я попрошу у тебя прощения? — спросила Фиби. — Я знаю, что не в силах поправить случившееся, но сделала бы это, если бы смогла. Я не хотела, чтобы ты уезжал тогда из Конуэя. Но ты уехал...

Бретт отпил немного воды и со стуком поставил бокал на стол. Только вчера еще он хотел, чтобы она сделала это признание. Сейчас, когда ожидаемые слова были произнесены, ему не хотелось принимать их. Это лишало его своеобразной защиты от чувств к ней. Если удача будет на его стороне и Бен раскроет это загадочное преступление, то он будет свободен и сможет спокойно возвратиться в Нью-Йорк. Он по-прежнему не хотел осложнять свою жизнь присутствием в ней Фиби Стефансен.

— Я уже говорил тебе, оставь это, — сказал Бретт тем же тоном, каким он разговаривал с ней в их бухте. — Это уже не столь важно.

Фиби задохнулась от негодования.

— Это не важно, потому что во всем, что ты делаешь, выражается сплошная ненависть ко мне!

Бретт промокнул губы салфеткой и невозмутимо подозвал официанта. Он не доверял ей, и это было правдой. Но неужели он способен ненавидеть ее? Он заметил, как Фиби, нервничая, беспрестанно покусывала нижнюю губу. Это так хорошо знакомая привычка Фиби, по-видимому, что-то разбудила в его душе. Дело ведь не в прошлом, а в том, что она пытается помочь ему сейчас, и он не должен закрывать на это глаза.

— Я не могу ненавидеть тебя, Фиби, — сказал он, облокотившись на стол. Когда Бретт произносил эти слова, он уже был убежден в этом. Он ощущал массу противоречивых чувств при одном только ее имени, но ненависти среди них не было. — Я даже толком не знаю тебя. Когда я уезжал из Конуэя, ты была совсем девчонкой. А сейчас ты зрелая женщина.

— И эта женщина хотела бы узнать тебя получше! Мы ведь могли бы стать просто друзьями? — Фиби явно покривила душой: дружба была бы идеальным началом, однако она не хотела на этом останавливаться.

Друзья, подумал Бретт. Если бы все было так просто! Ведь однажды их дружба уже переросла в любовь. Если он позволит ей сблизиться с ним, это может быть опасно для него, он попросту влюбится в нее вновь. Глядя на нее сейчас, на ее шелковистые волосы, порозовевшие щеки и широко распахнутые глаза, он понимал, что не может ничего обещать, ни себе — сдержанности, ни ей — дружбы.

— Мы же решили заняться вместе расследованием, ведь верно? — Бретт умело обошел прямой вопрос. — А если так, то ты, вероятно, скоро узнаешь обо мне гораздо больше, чем мне бы хотелось.