— Мы переросли эти причины. Вы стали дороги мне. Я думаю о вас, когда я не с вами. Всем сердцем и душой пытаюсь представить себе, что было бы, если бы мы были женаты по-настоящему. А когда я с вами, то ищу предлог, чтобы побыть рядом, прикоснуться к вам, поговорить…

— Даже если бы мы захотели попытаться сделать этот брак настоящим…

Фраза повисла в воздухе. Он не мог отмахнуться от готовых прозвучать слов.

— Не надо пытаться, — тихо сказала она. — Теперь мы с вами связаны до самой смерти. На радость и на беду.

— Надеюсь, вы не напоминали этих слов своей старшей сестре.

— Вы ошибаетесь. Напоминала. Агата так и поступала. Она-то себя связала, а вот ее муж — нет. Ей нечего было стыдиться. Нам — есть чего. Мы играли в то, что освящено таинством. Вы сами говорили это. Но я больше не хочу играть и не могу выставлять этот брак за настоящий. Хочу, чтобы он действительно стал таким.

— А я не могу вам дать этого.

— Но ведь вас тянет ко мне? Разве это не потому, что вы находите меня… привлекательной?

Он встал.

— Черт возьми, я нахожу вас более чем привлекательной. Но это ничего не меняет.

— С вами случилась ужасная беда, Энтони. Это должно было повлиять на вас. Но сейчас вы выбрались на нужную тропу. Ваша жизнь изменилась. И это тоже может помочь вам.

Он провел рукой по волосам.

— Давайте больше не будем об этом! Я импотент. Мы говорим о человеке, который не может спать с женой, Кэрол. Неважно, играет ли он в брак или принимает его всерьез. Я не могу заниматься с вами любовью, как бы вы ни были привлекательны. Что-то происходит у меня внутри. Поворачивается какой-то выключатель, срабатывает реле. Меня досконально обследовали, ощупали и изучили каждую клеточку моего тела. Я совершенно здоров. Я проживу сто лет, но проживу их холостяком. Жаль, что я священник, а не монах, правда?

— Вы боитесь попробовать, — сказала она. — Боитесь утвердиться в собственной мнительности. Но послушайте, вы же говорите с медсестрой. Я немного разбираюсь в этом. Стоит несколько раз повторить себе, что вы импотент, и вы станете им. Вы…

— Я не нуждаюсь в грошовой психологии. Я знаю, что во всем виновата моя голова! Жаль, что это не проявляется как-нибудь по-иному, верно? Тогда я мог бы сделать вас своей женой. И не желал бы ничего лучшего! Если мы хотим быть честными, то уж будем ими до конца. Я хочу вас. Я ложусь в постель, разрываясь от желания. Но знаю как дважды два, что стоит попробовать любить вас, и все кончится!

Он хотел ее. В ней торжествовала женщина.

— Ну и что, если это случится в девяти случаях из десяти? А вдруг на десятый раз все получится? Что тогда?

— А если это случится в девяноста девяти случаях из ста? Что тогда? Вы сможете справиться с разочарованием? Почувствуете ко мне что-нибудь, кроме унижающей жалости?

— Я не испытываю к вам ни малейшей жалости! И никогда не позволю себе этого. Вы не тот мужчина, который нуждается в сострадании. Да, вы пережили трагедию, потеряли жену и веру. Но выкарабкались из ямы, которую сами себе вырыли, и продолжаете бороться. Пришло время перебороть себя и в этом.

— Это не борьба!

— А как мы поступаем, когда не можем получить то, чего хотим? Берем что есть и делаем из него то, что нам подходит. — Она встала и медленно приблизилась к Энтони. — Я подхожу вам. Я не дам вам стать напыщенным и самодовольным. Не буду хмуриться, когда вы придете домой усталый и разбитый. Буду по воскресеньям пожимать руки всем вашим прихожанам. Но этого мало. Если понадобится, я буду драться за них. Я не буду Клементиной, потому что просто не могу ею быть. Я буду самой собой, буду Кэрол, а это не так уж плохо.

— Разве то, что вы подходите мне, что-нибудь меняет?

— Значит, я подхожу вам? — Она положила руки на его плечи. — А вы подходите мне. Я люблю ваши прикосновения. Люблю, когда вы раскрываете свое сердце. Люблю слушать ваши проповеди, потому что знаю, что человек, произносящий слова об искренности, о страсти, о сострадании, тот же самый мужчина, который иногда улыбается мне за обеденным столом, таскает у меня детективы и напевает себе под нос мои любимые песни, когда думает, что я не слышу.

Она приникла к нему.

— Вы мне подходите, Энтони.

Хэкворт накрыл руками ее ладони, словно собирался отвести их от своих щек. Но он слишком любил ее прикосновения. Соски Кэрол крепко прижались к его груди, голова упала на мужское плечо. Энтони окутал запах ее волос.

— А я подхожу вам, — сказала она и тесно прижала к нему бедра. — Вы не можете сказать мне, что это не так!

Именно это он и хотел сказать, но — в который раз — не решался солгать. Она слишком подходила ему. И женился он на ней не только потому, что не сумел спасти Клементину. Он сделал это потому, что Кэрол могла дать ему все, чего ему недоставало, и боялся, что это «все» может умереть вместе с ней. Он дал ей свое имя не для того, чтобы защитить некую особу, а именно эту женщину, которая с первого взгляда приковала к себе его сердце.