– О, огромное вам спасибо! Как жаль, что мы редко встречаемся с таким пониманием и стремлением оказать содействие. А почему вы так боитесь репортеров?

– Наверняка вы тоже слышали о нашей трагедии. – Он попытался улыбнуться, и улыбка, по-моему, была совсем некстати. – Наша семья в трауре. Мой старший сын Джонатан и Джон Роллинсон, жених Сью…

Я вспомнил черные круги вокруг глаз Сьюзан. И все же мне с трудом верилось, что и через месяц следы скорби так же заметны, как через несколько дней после трагедии.

– Я не репортер, – повторил я, и это была чистейшая правда. – И, поверьте, совсем не люблю вмешиваться в чужие дела. – Правда, именно за вмешательство в чужие дела мне платят деньги. Но я счел момент неподходящим для подобных объяснений.

– Авиакатастрофа. Это произошло прямо здесь. – Он кивнул в сторону лужка. – У Джонатана был собственный самолет. Они стартовали рано утром… А потом – репортеры, телевизионщики, на корабле, на вертолете… Они хотели сделать сенсационный репортаж непосредственно с места событий. Как стадо гиен… Мерзость… Вы побудете у нас?

Я хотел уточнить, что гиены не ходят стадом, но вовремя сдержался. Что бы там ни говорил Уильямс, но лорд Кирксайд вел себя гораздо корректней, чем его дочь или старый Мак-Горн. А если он что-то скрывал или замышлял, то это был противник гораздо более опасный, чем Сэмюэл, Сью и епископ Кентерберийский, вместе взятые.

– Спасибо за приглашение, – с улыбкой ответил я. – Но у нас действительно мало времени. Приближается ночь.

– Понимаю. Хотя, мне кажется, шансы найти корабль теперь уже ничтожны.

– Боюсь, вы правы, лорд. Но служба есть служба.

– Да-да, конечно. До свидания. И желаю удачи.

Он пожал мне руку и отошел. Его дочь после минутного колебания тоже протянула мне кончики пальцев. Она действительно была хорошая девочка.

Я возвратился к вертолету.

– У нас не так много времени и бензин на исходе. – Уильямс тактично старался не встречаться со мной взглядом. – Еще час, и наступит ночь. Куда летим?

– Домой, – устало выдохнул я, и мне не удалось наполнить свой голос бодростью и оптимизмом.

Мы пролетели над лужком, который, по словам лорда Кирксайда, стал последней взлетной полосой для туристского самолета молодого лорда Кирксайда. Мы летели на север низко, так что никто на островах не мог нас заметить. Потом свернули на запад, потом – на юг и, наконец, на восток – в направлении места, откуда начинали сегодняшние поиски.

Когда мы подлетали к пляжу, солнце почти касалось горизонта. Быстро темнело. Я с трудом различал черный силуэт островка, покрытого деревьями, слабый блеск серебрящегося песка и верхушки рифов, отделяющих пляж от открытого моря.

Уильямс не собирался делать круг, чтобы осмотреться, а сразу пошел на посадку. Наверное, это было рискованно, но Уильямс был уверен в себе, как древний египтянин, который умелой рукой запустил бумеранг и теперь ждет его возвращения. Я тоже не беспокоился. С не слишком разбирался в вертолетном деле, но жизнь научила меня, что, находясь рядом с таким человеком, как Уильямс, можно быть спокойным даже под дулом пулемета.

Только две мысли нарушали мой душевный покой: я уже предвкушал приятное ночное путешествие через лес и не менее приятное объяснение с дедом Артуром о полном провале моих поисков. Оставалось только решить, какое из двух зол я считаю меньшим. Причем проблема была чисто теоретической, поскольку и большего зла избежать тоже не удастся.

Уильямс протянул руку к тумблеру, включающему прожектора, чтобы осветить место посадки, но свет вспыхнул на долю секунды раньше, чем он щелкнул переключателем. Ослепительный луч света ударил с земли, резанул по глазам и осветил нашу кабину, как полуденное солнце. Скорей всего, мощный прожектор диаметром сто двадцать пять сантиметров был установлен на самом берегу.

Уильямс заслонил глаза рукой и тут же неловко упал вперед уже мертвым, потому что его белая рубашка на груди мгновенно пропиталась кровью.

Я скрючился за креслом, пытаясь отыскать иллюзорное спасение от автоматных очередей, разбивающих лобовое стекло. Вертолет начал как бы клевать носом, медленно поворачиваясь вокруг своей оси.

Я хотел перехватить рычаги управления, еще стиснутые пальцами погибшего пилота, но в этот момент стрелявший сменил тактику: теперь он метил в картер мотора, и металлический звук от пулевых ударов сливался с шумом мотора и скрежетом рикошетов. Несколько секунд ужасающей какофонии, и вдруг мотор резко остановился. Вертолет неподвижно завис в воздухе, но я уже ничего не мог поделать. Я напряг мускулы в ожидании страшного падения, но оно оказалось, скорее, очень громким – машина упала на торчащие из воды верхушки подводных скал.