Шрифт:
Лаптев чуть приподнял за подбородок ее голову, пытаясь заглянуть в глаза и понять, может ли идти до конца, хочет ли она близости?
Но глаза ее были закрыты, лицо светилось блаженством, а губы шептали:
— Володя, Володя, Володя…
Он почувствовал, как слабеет ее тело, подхватил Женю на руки, понес в спальню и осторожно положил на предусмотрительно разобранную Феликсом широкую двуспальную кровать.
В спальне царил полумрак, но он видел ее закрытые глаза, чуть улыбающиеся губы, волосы, рассыпавшиеся по подушке, все ее раскинувшееся на белой простыне тело и залюбовался открывшейся прекрасной картинкой.
Но Женя, оказавшись вне кольца его больших теплых рук, заволновалась, тревожно свела брови и вновь тихо позвала:
— Володя…
Он быстро скинул с себя одежду и лег рядом, обнял ее, прижал к себе.
И Женя вновь поплыла по волнам своего чудесного сна, где все было радость и блаженство, глубже и глубже погружаясь в его пучину, но не теряя волшебного ощущения счастья.
А Лаптев ласкал ее послушное тело, и, когда наступил наконец момент истины, оглушающий до звона в ушах, подивился на мгновение ее полной индиферентности, но остановиться уже не мог.
И только потом, отдышавшись и окончательно придя в себя, он понял, что Женя спит. Спит! И улыбается во сне трогательной детской улыбкой…
Он попробовал разбудить ее, но все его попытки остались тщетными. И только тогда его озарила догадка.
«Не может быть!» — ужаснулся Лаптев, чувствуя себя последним дураком, подопытным кроликом, полным идиотом. Или мерзавцем?..
«Но я же не знал! Ведь в голову не могло прийти!..» — пытался он себя оправдать.
Но другой голос, насмешливый и беспощадный, не позволял ему этого.
«Разве ты не видел, что она ведет себя странно? — обличал этот голос. — Видел! Но предпочел отмести все сомнения, потому что так тебе было удобно! Ты хотел ее взять во что бы то ни стало. Ты проиграл, Лаптев. Получил только тело…»
— Будь ты проклят, Прожога! — Он скрежетал зубами от слепой ярости, накрывшей его тяжелой душной волной.
Володя быстро оделся и бросился к номеру Татьяны и Жени, все еще надеясь в глубине души, что этот бред не может быть правдой, но знал — знал! — это не так.
19
Лаптев барабанил в дверь, пока на пороге не возник полуодетый сонный Прожога.
Володя схватил его за лямки майки, собирая ее в комок у горла, вытащил в коридор и шарахнул спиной о стену.
— Говори, что ты ей подсыпал!.. — яростно захрипел он, почти отрывая противника от пола.
— Сбавь обороты, приятель! — Прожога резко высвободился и перехватил его руки. — Пойдем в холл. Там поговорим…
Он зашагал по коридору, и Лаптев двинулся за ним следом, сжимая кулаки от еле сдерживаемого гнева.
В холле Прожога повернулся к нему, и они встали друг перед другом, как бойцовые петухи, изготовившиеся к смертельному поединку.
— Я жду объяснений, — вновь потребовал Лаптев.
— Ну ты дурачком-то не прикидывайся, — усмехнулся Прожога. — Чистеньким хочешь остаться? Как говорится, и на елку влезть, и жопу не ободрать?
— Я не знал!.. — задохнулся от возмущения Лаптев.
— Да все ты знал! — перебил его Феликс. — И что ты, собственно, так кипятишься? Она сделала только то, чего сама хотела. Немного химии — и каждый получил, о чем мечтал.
Лаптев угрюмо молчал.
— А если ты такой щепетильный… — Прожога похлопал его по плечу. — Завтра она не вспомнит ничего. Ни-че-го! Понял?
Володя развернулся, но Прожога ловко ушел от удара, вновь перехватив его руку.
— Не попадайся больше на моем пути. Убью… — Голос Лаптева дрожал от ярости.
— Да пошел ты!..
Они резко оттолкнулись друг от друга и ушли каждый в свою сторону.
Лаптев собрал вещи и уехал в Москву.
А Феликс отправился в свой номер, вылил в раковину остатки шампанского и, прихватив в гостиной Женино платье, которое так и лежало на ковре, прошел в спальню.
Обнаженная Женя безмятежно спала. Он окинул ее оценивающим взглядом, хмыкнул, ловко натянул на безвольное тело трусики и платье, подхватил на руки и понес к Татьяне.
Та изумленно уставилась на него, когда он ввалился в номер со своей тяжелой ношей и опустил Женю на кровать.
— Уф-ф! — повел плечами Прожога и упал в кресло.
— Что это значит? — обрела Татьяна дар речи. — А где Володя?
— Напилась твоя подружка и вырубилась. А он психанул.