Позади него, наклонившись, с надетым головным телефоном, стоял Томсон, наблюдавший за эхоайсбергомером и прокладчиком полыньи. Рядом с ним стоял создатель и конструктор этих приборов Роусон.

— На эхоайсбергомере все чисто, рекомендую переключиться на прокладчик полыньи, — сказал Томсон решительно.

— Поднять мачту би-кю-эс-семь! — приказал я вахтенному офицеру. — Переключайте на прокладчик полыньи, — добавил я, обращаясь к Томсону.

— На румбе сто сорок четыре градуса, — безразличным тоном доложил рулевой.

— Мачта би-кю-эс-семь поднята, — доложил вахтенный офицер.

Стронг, возглавлявший штурманскую группу по определению полыньи, стоял позади Томсона; рядом с ним — Лайон. У перископной площадки, понимающе улыбаясь, стоял Робертсон.

— Осталось пятьсот пятьдесят метров; пеленг сто сорок пять, — доложил Макларен.

— Глубина сорок пять метров, — доложил Мэлоун, заступивший на пост погружения и всплытия.

— Держать сто сорок пять градусов! Обе машины стоп! — скомандовал я, и рулевой тотчас же отрепетовал мое приказание.

— Осталось триста семьдесят метров, пеленг сто сорок пять градусов, — доложил Макларен.

— Толщина льда четыре и девять десятых метра. Много небольших полыней, — доложил Харлоу.

— Обе малый назад! Поднять перископ! — приказал я.

Старшина-рулевой Уинс включил механизм подъема перископа. Все обошлось благополучно.

Из кают-компании в центральный пост вошел Уитмен. На нем был полярный костюм и шапка-ушанка, в руках он держал различные приборы для наблюдений. К моему удивлению, он положил большую консервную банку на решетчатый люк у шахты входного люка, ведущего на нижний мостик. Не успел я пошутить над Уитменом, как почувствовал характерную вибрацию корпуса, которая наблюдается при остановке корабля переменой хода с переднего на задний.

— Обе стоп! — скомандовал я, — Докладывать скорость хода, — добавил я, обращаясь к стоявшему слева телефонисту, который держал связь с вахтенным у высокочувствительного подводного лага в кладовой номер один на нижней палубе.

— Обе машины на стопе, — доложил рулевой.

— Три и одна десятая. Два и восемь десятых. Два и шесть десятых. Два и четыре десятых. Два и три десятых. Два и две десятых. Два и две десятых. Удерживается на два и две десятых, — докладывал телефонист скорость корабля в узлах.

Блестящий стальной цилиндр размером почти с телеграфный столб, преодолевая забортное давление и постепенно набирая скорость, начал медленно подниматься. Из сальника в подволоке по трубе перископа мимо моего лица в шахту быстро скатилось несколько капель воды. Через несколько секунд из шахты появились нижняя часть перископа, окуляр и рукоятки. Поднявшись до уровня моих глаз, они остановились. Откинув вниз рукоятки, я прижал глаза к окуляру. Вода бледно-зеленого цвета и неясные очертания светлых пятен наверху — это все, что можно было разглядеть через перископ.

— Откачать из цистерн вспомогательного балласта двести литров за борт! — приказал Мэлоун, так как терявший ход корабль начал постепенно погружаться. — Носовые максимально на всплытие! — добавил он.

Вахтенный у клапанной коробки дифферентовочной магистрали повторил приказание, открыл нужные клапаны и включил дифферентовочный насос.

— Обе малый назад! — приказал я, чтобы погасить движение корабля вперед по инерции.

— Два и одна десятая. Один и восемь десятых. Один и пять десятых. Один и три десятых. Один и одна десятая. Один узел. Ноль, девять десятых. Ноль, девять десятых. Удерживается на ноль, девять десятых, — докладывал телефонист о скорости хода корабля.

— Двести метров, пеленг сто пятьдесят градусов, — доложил Макларен.

— Над нами открытая вода между курсовым углом двадцать градусов левого борта и пятнадцать градусов правого борта; дистанция триста метров, — доложил Томсон.

— Три метра, — добавил Харлоу.

— Лево руля, курс сто пятьдесят пять! — приказал я рулевому.

— В открытой воде много небольших льдин, командир, — доложил Стронг.

Я посмотрел на экран телевизионной камеры, но изображение по-прежнему было слишком темное. Перегнувшись через поручни перископной площадки, я взглянул на появившиеся на планшете очертания полыньи. С различных постов продолжали поступать доклады.

— Скорость ноль, семь десятых узла.

— Корабль держится на курсе сто пятьдесят пять градусов.

— Судя по прокладке, мы входим под полынью, командир.

— Хорошо, хорошо, — ответил я на все доклады сразу.

— Над первым чисто! — воскликнул Харлоу. — Толщина льда с трех и семи десятых метра дошла до нуля!

Я снова прижал глаза к окуляру перископа в надежде увидеть солнечный свет и легкую рябь на поверхности воды.

— Над вторым и третьим чисто! — продолжал докладывать Харлоу, щелкая переключателем пяти гидроакустических вибраторов, установленных на верхней палубе по всей длине корабля.