Таня напряженно вглядывалась в надписи на дверях домов: где же этот доктор Мартин? Она очень надеялась, что тот, несмотря на карнавал, согласится принять маму.

Но тут дорогу им преградили четверо. Все – чернокожие, крепкие, молодые. В отличие от ряженых, одеты буднично: футболки, брюки. Еще деталь, почти родная, московская: у каждого из быков на шее – по золотой цепи. Заговорили они на знакомом английском:

– Привет, девчонки!

– Привет. – Татьяна постаралась ответить максимально вежливо. – Я ищу офис доктора Мартина. Вы не подскажете, где он?

– Доктор тебе нужен, да? – глумливо улыбнулся один из парней.

Остальные заржали.

А самый высокий – похоже, главарь – по-хозяйски хлопнул ее по плечу. Заявил:

– Милая, да я сам здесь доктор! Лучший врач на всю деревню!

Со значением добавил:

– Очень, очень опытный…

– Эй, полегче! – Таня попыталась сбросить его руку со своего тела, но только раззадорила. Афроамериканец сжал ее в потных объятиях. (А мама с безучастным лицом продолжает бормотать, и на нее негритосы внимания вовсе не обращают.)

– Бе-рем! Бе-рем! – начали скандировать остальные трое.

Таня забилась, заорала что было мочи:

– Help!!!

Но ряженые, заполонившие улицу, равнодушно текли мимо. Лишь две пожилые чернокожие дамы (несмотря на позднее время, обе под зонтиками) опасливо посмотрели на мизансцену и ускорили шаг.

А огромный негритос триумфально выкрикнул:

– Grand prix!!!

И поволок девушку за собой под одобрительные крики друзей.

– Таня? – растерянно молвила ей вслед мама.

– Да сделай же что-нибудь! – заорала, перекрикивая шум толпы, дочь. – Беги! Зови на помощь!

Но Юлия Николаевна не двинулась с места – взгляд затравленный, плечи опущены.

А огромный главарь глумливо прошептал Татьяне на плохом английском:

– Ох, принцесса, и вылечу же я тебя сегодня!.. От всех болезней!

Вцепиться зубами? Вонзить ногти? Только сильнее его разозлишь. Весу (и силы) в нем раза в три больше, чем у нее.

И тут вдруг она увидела… У нее, что ли, тоже крыша поехала, как у мамы?

Путь пьяной компании преградил… Майк. Ну, да. Он. В той же самой футболке – в ней пару часов назад он вел женщин на расстрел. Лицо невозмутимое, даже, показалось, сонное.

Указал на Татьяну, что-то коротко, небрежно молвил. Девушка ожидала, что в ответ парни снова разразятся омерзительным хохотом. Сметут нахального белого с пути. Однако голоса похитителей зазвучали на удивление покаянно. Садовникову тут же отпустили, главарь забормотал на креольском, судя по тону, извинения.

И растворились в толпе – будто не было их.

Таня одернула задравшийся подол. Ее трясло. Она растерянно посмотрела вслед похитителям. Потом – в бесстрастное лицо Майка. Пробормотала – голос дрожал:

– Что ты здесь делаешь?

Подошла мама – топчется за Таниной спиной, на недавнего палача глядит с неприкрытым ужасом.

Однако флюидов опасности от человека-горы сейчас не исходило. Даже наоборот: слегка виноватым он выглядел. Или это просто наваждение в блеске карнавала?

Майк шагнул к Тане, хотел взять ее за руку – девушка дернулась назад. Настаивать он не стал, лишь придвинулся, произнес, перекрикивая рев толпы:

– Пошли. Надо поговорить!

– О чем? – Таня не двинулась с места.

– Таня, не беседуй с ним! – предостерегающе произнесла мама.

И подалась вперед, заслонила дочь своим телом.

– Дьявол! – Майк, похоже, начал злиться. – Вы что, обе не понимаете? Желай я вам зла, разве пришел бы сюда?!

Совсем рядом с ними разорвалась петарда, Юлия Николаевна зажала уши, закашлялась от чада. В паре метров, у стены запертого магазинчика, пристроилась парочка. Чернокожий мужчина навалился на даму в цветастой юбке. Таня скосила глаза: джентльмен уже запустил лапищи своей пассии в корсаж, задрал юбку, а та лишь глаза блаженно закатывает.

– Пойдемте. Просто поговорим, – продолжал давить Майк. – Или вы хотите, чтоб кто-нибудь нас здесь увидел? Доложил мистеру Трэвису?..

И Таня решилась.

Они укрылись от окружающего оголтелого торжества в пустом, но почему-то не запертом баре. За пыльным окошком по-прежнему бушевал карнавал, феерия барабанного боя, криков, истошного визга.

Мама – она продолжала держаться от Майка на безопасном, как ей казалось, расстоянии – забилась в угол. Секундное ее просветление, что недавно имело место на улице, сменилось новой порцией бреда. Юлия Николаевна продолжала разговаривать сама с собой, с Мирославом, Таниного отчима, Валерия Петровича, тоже упоминала.