В тот вечер он подарил ей «Кодак» и договорился, что она для начала сфотографирует самые, на ее взгляд, интересные экспонаты. Они оделись, Мирослав спустился вниз, поймал машину и отправил женщину домой. И только после того позвонил в Москву, Глэдис. И когда та сняла трубку, гордо молвил:

– Ну, поздравь. Она – наша. Я думаю, она будет работать для нас даже бесплатно.

Женщина хрипло расхохоталась и послала по телефонному проводу свою отравленную стрелу:

– В отличие от моих клиентов. Они капиталистические акулы. И поэтому мне приходится с ними не только спать, как тебе, но и платить.

Наши дни. Москва. Валерий Петрович Ходасевич

Из дальнейших донесений агента в питерском ГУВД стало ясно, что речь идет о целой сети охотников за антиквариатом, картинами и предметами старины. Пользуясь бедственным материальным положением музейных работников, руководители банды Красс и Хэйл наладили постоянно действующий канал хищений из десятка московских, санкт-петербургских и провинциальных музеев: Третьяковки, Пушкинского, усадьбы Кусково, Эрмитажа, Русского, музеев Царского Села, Ломоносова и Гатчины… Из запасников расхищались уникальные раритеты. Служители музеев, пользуясь своим служебным положением, выносили бесценные реликвии. Получали несуны от заказчиков (если получали) гроши – особенно в сопоставлении с истинной ценностью раритетов: двести, пятьсот, максимум тысячу долларов. На связи со всеми служителями был один человек: упомянутый гражданин Германии Мирослав Красс. Он находил и вербовал сотрудников музеев. Порой на него в одной и той же галерее работали двое, не связанных друг с другом и не подозревающих друг о друге лиц. Получив от них предметы искусства, он затем передавал их своей сожительнице, канадской гражданке Глэдис Хэйл. А последняя налаживала каналы переправки награбленного за границу, а также его сбыта там. В основном на нее работали дипломаты, действующие в столице России. Они злоупотребляли дипломатической неприкосновенностью и вывозили (как, к примеру, канадский дипломат С*********, австралийский Г********* и нигерийский Ц*********) похищенное за рубеж. Здесь расценки за услуги были уже иными. Дипломатам выплачивалась порой четверть, а то и треть от стоимости вещи.

В итоге разработка банды российскими правоохранительными органами поднялась, писал агент, с городского, санкт-петербургского, уровня на всероссийский и даже международный. Готовилась масштабная операция по одновременному, с точностью до минут, задержанию и обыскам в разных городах страны. Планировалось схватить и расхитителей, и перевозчиков, и организаторов. Некоторых – с поличным, в момент совершения преступления. Грабители ни о чем не подозревали, однако питерские оперативники (писал агент) в откровенных разговорах между собой высказывали опасение: чем больше людей узнает об операции, тем больше шансов, что кто-то выдаст информацию о ней.

Давно. Москва. Глэдис Хэйл

Глэдис с огромным трудом выучила несколько элементарных фраз по-русски. Поэтому основные переговоры с майором милиции, работающим на Петровке, вел Мирослав (специально приезжавший ради этого из Питера). Он его завербовал. Глэдис, жившей в Москве, оставалось передавать майору деньги – по тысяче долларов каждый месяц. По тем временам – сумма огромная. Мирослав не раз и не два бунтовал против подобного прикорма: «Да этот майор нас просто кинет! Он ведь не дает никаких гарантий!» Однако Глэдис была как кремень. Говорила: нам нужна «крыша» в спецслужбах, и все тут. Почему-то была уверена: майор их не подставит. Она даже личным участием скрепляла сотрудничество с русским ментом: время от времени спала с ним. Получала, кстати говоря, определенное удовольствие.

И вот однажды днем майор позвонил ей из автомата, установленного на перекрестке Петровки с бульваром. Набрал домашний номер. Телефон не отвечал. Справляясь с записной книжкой, позвонил на аппарат, установленный у Глэдис в машине. Все равно трубку не брали.

Мгновенно оперативника прошиб холодный пот: а вдруг операцию перенесли на более ранний срок, а он и не знает? Что, если Глэдис и ее подельника уже задержали? И они вовсю дают показания, в том числе и про него?

Не надо нервничать, сказал он себе. Время сейчас обеденное. Госпожа Хэйл где-то перекусывает. Операция запланирована на вечер, и время у него еще есть.

Благодаря тому, что он спал с ней, майор знал привычки Глэдис. Обедала обычно мадам на Чистых прудах в ресторане «Ностальжи». На машине проскочить – пять минут. Майор плюхнулся (спасибо Глэдис) в свою новенькую «девятку» вишневого цвета.

И впрямь через пять минут оказался у ресторана. Прошел мимо швейцара, бросил устремившемуся к нему мэтру: «Где у тебя тут гальюн?» Метрдотель сразу понял: пришел посетитель непростой, властный, такого легче пустить и ублажить, чем спорить, на неприятности нарываться. Он поклонился, понимающе улыбнулся, молвил: «Следуйте за мной».

По пути майор огляделся. Ресторан был почти пуст. Мало кто из москвичей мог тогда ходить по злачным местам. Занято два стола. Глэдис сидела с каким-то форином у окна. Посмотрела на вошедшего, поймала его взгляд. Кажется, догадалась, зачем он здесь. Она была умненькой девочкой.

Когда майор выходил из кабинки, его мимолетная любовница и давняя благодетельница стояла рядом с дверью. Разглядывала себя в зеркало, делала вид, что поправляет макияж. Когда он проходил мимо, бросил: «Бегите! Прямо сейчас!»

И, на всякий случай, повторил по-английски (еще со школы в памяти словечко осталось):

– Run!

Наши дни. Москва, Хранилище. Валерий Петрович Ходасевич

Как справедливо опасались питерские оперативники, кто-то слил организаторам информацию о готовящихся мероприятиях. В результате тщательно проработанная (но, увы, многолюдная) операция завершилась практически ничем. Удалось задержать лишь несколько человек – хранителей музеев, которые немедленно стали давать признательные показания. Однако ни одного из курьеров, перевозивших награбленное, взять с поличным не удалось. А самое главное, в тот же день незадолго до «часа Х» выехали из страны организаторы многочисленных краж: Мирослав ближайшим самолетом в Хельсинки, Глэдис – в Лондон.