— Эй! — окликнул он ее, когда она уже была в дверях. — Может, чашечку кофе?

Она не оборачиваясь показала ему средний палец. «Трахнуть бы тебя в задницу», — подумал Розовский.

— …Почему так долго? — говорила она утрированно капризным голоском, пока они лихорадочно друг друга раздевали. — Нехорошо заставлять девушку ждать.

«А в самом деле — почему? Да потому, что тебе, блондиночка, захотелось поиграть».

— Спешил как мог, — сказал он вслух, целуя ее восхитительно надутые губки.

— Врешь. Не хотел меня, да? Я тут старалась, гнездышко устраивала…

Гнездышко и вправду было ничего. Широченная арабская кровать в спальне бывшей профессорской квартиры, тяжелые шторы, темные гобелены, лампы с мохнатыми абажурами… Каплин задавал себе вопрос (один из многих), каким образом всё это сохранилось в неприкосновенности. Либо дверь уберегла, либо кто-то сторожил. Второе предположение было, конечно, притянуто за уши.

Потом у него на какое-то время пропал интерес к поиску ответов на свои же вопросы. Дурманящие потоки феромонов вызывали совсем другие желания. Он действительно заставил девушку слишком долго томиться в одиночестве — как и ожидалось, куколка была без трусиков и уже истекала соком.

В качестве любовницы автор «Дневника девственницы» превзошла его самые смелые ожидания. Недостаток опыта с лихвой компенсировался энтузиазмом. Уже спустя несколько минут Каплин готов был простить ей и долгую прогулку, и послания с налетом идиотизма, и пережитый страх, и навязанную ему роль дурачка. Сойдет за любовную игру, решил он великодушно. Если девочку это заводит, то почему не подыграть. В конце концов у него давно не было такого классного секса.

Понятное дело, что касается оснащенности, она подготовилась лучше. В ее «эм-дэ-эн» имелись презервативы с архитектурными излишествами, да и не только они. Правда, с самого начала выяснилось, что оба партнера предпочитают непосредственный контакт. Благодаря его выдержке и при помощи позы «69» стороны достигли неоднократного взаимного удовлетворения.

Потом неизбежно наступило пресыщение. Он лежал, чувствуя, как с кожи испаряется пот, и вместе с телом остывали его мысли. Начал он издалека.

— И как ты узнала о гнездышке?

— А-а, это долгая история.

— Я никуда не спешу, а ты?

— Тут когда-то жил мой дядя.

Вот так. Ее дядя. Еще не выслушав «долгую историю», Каплин слегка напрягся. Значит, она бывала здесь раньше. Возможно, не один раз. Заявила ли она об этом во время отбора? Он сомневался. М-да, Розовский отдыхает… Интересно, какие еще сюрпризы она приберегала? На то, что они будут, он готов был поставить свой «молот Тора».

— Что с ним случилось?

— Исчез. Уже десять лет о нем ни слуху ни духу.

После исхода минуло как раз десять лет.

— Ого. Так, может, он до сих пор?..

— Нет, это вряд ли. Дядя слишком любил комфорт.

— Смотря что понимать под комфортом. Чем тебе здесь не комфорт? Никаких соседей, тишина, чистый воздух…

— Ему было больше восьмидесяти, здоровье никуда… Скорее всего, сердце не выдержало. Не он один такой. Тут, я подозреваю, был тот еще бардак.

О да. Каплин кое-что почитал об этом — то немногое, что просочилось в печать и к чему имелся свободный доступ. Пропавших без вести было немало. Но и не настолько много, чтобы вызвать панику или хотя бы наделать шуму. Странная история, что и говорить. Многое не сходилось тогда и вряд ли сойдется когда-нибудь.

Кстати, кое-что не сходилось и в ее рассказе, вернее, в ее умолчаниях. Ему не хватало сведений, чтобы связать концы с концами. Не забывал он и о том, насколько непрочен союз, наспех скрепленный сексом, — они будут вместе лишь до тех пор, пока один из них не сочтет, что выгоды в этом больше нет.

«А может быть, она уже так решила? И тебя используют на всю катушку… О чем это она? Ноутбук?»

— Какой ноутбук?

— Твой. Где ты витаешь? Почему не взял?

— А мы договаривались?

— Черт возьми, да. Точнее, я просила тебя об этом.

— Когда?

Она посмотрела на него, как на ребенка. На сколько бы ты ни был старше своей женщины, рано или поздно ты почувствуешь на себе этот взгляд.

— В записке, дорогой.

— Там не было ничего подобного… дорогая.

— Слушай, Каплин, ты, конечно, любую можешь свести с ума, но я пока еще при памяти.

— Ты будешь удивлена, но я тоже. Могу показать записку.

— Покажи, милый, покажи.