Шум волн становился всё громче. Погода ломалась. Отдаленные помигивали сполохи. И с опаской подумал Андрей Петрович о дожде, — по раскисшему вековечному суглинку ему не выбраться отсюда на своей, советской «пятерке»…

Сквозь сон он услышал, как загрохотало над головой…

Удар грома расколол небо. Андрей Петрович открыл глаза и напряженно затаился, замечая через обветшалое полотно палатки перепляс молний, слыша приближающийся, точно закипающий, шум дождя. Минута, — и он обрушился со всей мощью. Капли оглушительно выщелкивали по крыше палатки, и вскоре в нескольких местах образовалась течь. Струйки падали на спальник. Вдруг дождь ослаб. Не мешкая, Андрей Петрович выбрался из спальника, надел глубокие галоши и с фонариком в руке вылез наружу.

В грудь толкнул знобкий ветер. И в кромешном мраке, озарив на миг степь, сполох упал в балку рыжим коршуном. Снова, предвестник дождя, заворчал громушко. Но Андрей Петрович успел добежать до машины. И тотчас по металлическому кузову, по стеклам с разгонистым рокотом захлестало. Он запустил двигатель и включил «печку». Повезло, что рюкзак положил на заднее сиденье. И можно было для «сугреву» опять глотнуть коньяку…

Ливень ярился не менее получаса. Резвились молнии окрест. А когда стихло, в приоткрытое окно потянуло из степи полынной прохладой. Еще долетали издалека зарницы, но купол неба широко очистился. Из-за тучи выскользнул бело-желтый оталыш ущербной луны. И сквозь промытые стекла проступили очертания берега, камышей. И над прудом показались слоистые полоски тумана.

Андрей Петрович, отбросив спинку сиденья, прилег, сломленный усталостью. Непогода порушила все планы. Придется торчать до вечера, пока подсохнет грунтовка. И естественно, — задержаться еще на день, чтобы побывать у нотариуса. Впрочем, Иван наверняка постарается как-то помочь.

Раздумья, цепляясь одно за другое, вновь привели к горькому выводу: жить осталось считанные годы. В беду, похоже, попал Василий Лукьянченко. И неведомо, кто следующий. И надо не тянуть, поскорей встретиться с Мариной… Он вспомнил о дневнике, вернувшем в давнее, и подивился тогдашней своей бесхитростности и оптимизму. Да и стихотворение было искренним: и он, и Марина «отдавали всё сполна любви». Какими чувственными были оба, преодолев начальную стыдливость! Он испытывал то редкое блаженство, которое охватывает мужчину только с любимой и любящей женщиной. С Аллой этого не бывало…

Привычной, проторенной тропой следовал он за своей Аллой: дом, работа, дача. Она была неплохой хозяйкой и заботливой женой. Оказывается, этого недостаточно. Важней — родство душ. А этого между ними не было. Жилось надежно, но малорадостно. В поездки отправлялся он нечасто, да и то, когда сопровождал школьные группы. А жену из квартиры пушкой невозможно было выбить! Помимо двух державных столиц, посетил он некоторые кавказские города и отдыхал на Черноморском побережье. Ни разу не бывал в Крыму, на Урале, в Сибири, не говоря о загранице. Впрочем, такой образ жизни и был присущ советскому учительству. А Марина по натуре была непоседой! Еще студенткой любовалась Варшавой и Прагой, поднималась с альпинистами на Эльбрус, прошла маршрутом вдоль Байкала… И он смолоду мечтал об этом!..

Так лежал Андрей Петрович в полудреме довольно долго, то стараясь сосредоточиться, то теряя нить размышлений, пока не расслышал на берегу зовущий голос: «Где вы?» Всполошенно поднялся. Выключил мотор. И, надев очки, заметил в лунном сумраке женскую фигуру. Незнакомка, в брюках и свитере, с ношей в руке, заглядывала в палатку. И Андрей Петрович, опустив стекло дверцы, строго окликнул:

— Кого ищете?

— Вас! — обрадовалась полуночница и, смело открыв заднюю дверцу, положила на сиденье плоский кейс и сумочку, затем вытерла кроссовки о траву и юркнула в машину. — Ужас, как замерзла! Промокла… Сигарету дайте…

— Не курю, — ответил Андрей Петрович и, включив свет в салоне, обернулся. Девушка оказалась совсем юной, с большими черными глазами, матовой кожей, овалом лица напоминала, пожалуй, испанку или арабку. Сходство это дополняли длинные волнистые волосы.

— За мной на «ниссане» гнались уроды! — выпалила она. — Загнали, гуманоиды хреновы, на мост. Вчера утром проскочила, а сейчас лоханулась. Джип не вписался. Переднее колесо зависло, а заднее провалилось. Придумайте что-нибудь. Заплачу, сколько скажете!

— Чем помочь? Руками?

— Да, двумя руками и головой. Вы — пожилой и опытный. И должны найти выход.

Андрей Петрович раздраженно вскинул голову и, потянув за рычажок, поднял спинку сиденья. Оглянулся.

— Ничего я не должен. Могу предложить коньяку, если озябли.

— Вау! Давайте. Меня Женей зовут. А вас?

— Андреем Петровичем. Думаю, знакомство наше не затянется.

Отхлебнув, девушка поежилась и вернула фляжку.

— Я погашу светильники. Аккумулятор старый…

— У меня разряд по каратэ. На всякий случай…

— Вы с кем-то меня путаете!

— Сухая одежда у вас есть?

Андрей Петрович достал из багажника старую куртку сына. Женя, попросив отвернуться, быстро переоделась.

— Знаете что, если у вас не хватает смекалки, то сходите в село за трактором, — требовательно сказала девица. — А назад приедете. Вам тоже надо выбираться. Вы — заинтересованное лицо.

— До хутора, голубушка, двенадцать километров. Не в мои годы такие прогулки!