— Проклятье. — По голосу было слышно, что Фэллон поражен. — Она уверена?

— Знаю, тебе очень тяжело, когда все идет не так, как ты ожидал, — сказал Лютер. — Смирись с этим. Мы вообще сидели в двух шагах от женщины, которая могла убить нас одной колыбельной. Что дальше?

— Гарри Свитуотер сказал, что не может найти среди своих конкурентов того, кто соответствовал бы описанию сирены.

— Может, потому что Грейс все это время была права. Эта женщина не профессиональная убийца. Она профессиональная оперная певица.

— Ерунда какая-то. Какого черта она проделала такой путь до Гавайев, чтобы убить Юбэнкса, если она не профессионал?

— Может быть, Крэйгмор знал о ее таланте и каким-то образом смог убедить ее убрать Юбэнкса. Может, он был ее любовником. Грейс сказала, что у нее их было много. Но главное — она и есть убийца.

— Остается чертовски много вопросов, — настаивал Фэллон. — Отсутствует большая часть головоломки. Нам нужно найти связь между Крэйгмором и оперной певицей. У вашей дивы есть дом в Сан-Франциско. Я пошлю туда кого-нибудь как можно скорее.

Лютер взглянул на часы.

— Сирена еще некоторое время будет занята на сцене. Затем, как говорит Грейс, она проведет с поклонниками за кулисами еще как минимум час. Дальше у нее по расписанию частный прием. Мне хватит времени, чтобы осмотреть номер в отеле, где она остановилась.

Схватившись рукой за спинку сиденья, Грейс резко повернулась к нему. Ее глаза были огромными от беспокойства.

— Нет, — прошептала она.

— Так и сделай, — сказал Фэллон и отключился.

Лютер успокаивающе улыбнулся Грейс.

— Расслабься, — сказал он. — Что со мной может случиться?

Обняв себя руками, Грейс ходила туда-сюда по гостиничному номеру. Дрожь не отпускала. Лютер оставил ее здесь почти двадцать минут назад. Сейчас он наверняка уже в номере Вивиан Райан. Грейс напомнила себе, что он бывший коп, а значит, знает, что делает. Кроме того, второй акт «Волшебной флейты» еще даже не закончился. Прямо сейчас Царица, наверное, на сцене и поет свою сокрушительную арию о том, как заставила собственную дочь убить отца.

«Времени еще много», — подумала Грейс. Райан не уйдет из театра, пока не встретится в гримерке со своими преданными поклонниками. Она была дивой в истинном смысле слова; ей нужно было восхищение, как кислород. Все это просматривалось в ее ауре.

Грейс дошла до противоположной стены, повернулась и пошла обратно. Почему она не может избавиться от ужасного беспокойства, подкрадывающегося все ближе? Все ее чувства были начеку. Лишь глубокое дыхание и постоянное движение помогало не поддаваться приступу паники. Ее пронзило новое, неиспытанное ранее чувство. Грейс привыкла заботиться о себе, но теперь впервые со смерти матери ее пугало, что кто-то другой находится в опасности.

Несмотря на близость с Мартином Крокером, Грейс никогда не испытывала подобного беспокойства, даже когда поняла, что препарат оказывает на него все большее влияние. Они с Мартином были друзьями и деловыми партнерами. Между ними существовала привязанность, но не любовь. Когда все закончилось, единственное, что она испытывала к Мартину, была печаль и сожаление от предательства. А затем, как всегда, отточенный инстинкт выживания взял верх.

Но с Лютером все было по-другому. Его безопасность была намного важнее для нее, чем собственная.

«Я влюбилась».

Осознание этого факта заставило ее резко остановиться перед столом. Грейс уставилась на экран компьютера.

«Я влюбилась».

Грейс испытала странное чувство освобождения. Так вот что значит влюбиться. Не страсть, которую она испытывала в руках Лютера. Не то, что они поняли и приняли таланты и прошлое друг друга. То, что она испытывала к Лютеру, включало все эти вещи, но, кроме них, было и нечто другое — узы, которые имели подлинную паранормальную природу; узы, которые были выше простых слов. Слово «любовь» было самым подходящим определением, но и его было мало. Грейс знала: не важно, что преподнесет судьба, она будет носить Лютера в сердце всю оставшуюся жизнь.

«Неудивительно, что в операх воспевались такие невероятные, ничем не измеримые эмоции, как любовь», — подумала Грейс, испытывая легкое головокружение. В то же самое время имелся один существенный недостаток. Теперь она чувствовала себя уязвимой, как никогда раньше.

«Теперь я больше не думаю только о себе», — поняла Грейс и слегка улыбнулась.

— Ладно, итак, я влюблена, — проговорила она, обращаясь к экрану компьютера. — Но это еще не объясняет, почему я стою тут, болтаю с компьютером и паникую.