Как бы он ни просил, я не могла так просто удалить своих подруг из моей жизни* как стирают ненужные файлы из оперативной памяти компьютера.

Мегабайты эсэмэсок от Дамира уже не вмещались в оперативную память телефона, а я не могла удалить ни одну из них. Я помнила каждую минуту, когда и в каком месте получала это короткое сообщение. Утром в ванной: «Малыш, тебе снились сладкие сны?» В машине по дороге домой: «Я надеюсь, ты внимательна за рулем?» На совещании: «Милая, я хочу тебя прямо сейчас».

Я помню глумливую улыбку, которую не могла скрыть от серьезных коллег, обсуждающих бюджет на второе полугодие. «Хочу увидеть твои хитрые глаза».

Я помню, что набирала ему в ответ.

«Ты сумасшедший, ты даешь мне силы, как я жила до тебя?..».

«Раньше мы не жили, а существовали…».

«У меня не хватает ваз для твоих роз…».

«Сегодня из Голландии привезли новую коллекцию».

«Я сижу в ресторане, приехала моя украинская делегация. Здесь куча мужчин, и все хотят меня. Но я верна только тебе».

«Я знаю. Ты — лучшая».

«Мне скучно БЕЗ…».

«Что делать, Фауст?».

«Как называется тот диск, закажу на Озоне?». «Пещерный город Inkerman…» И каждый раз мой вопрос внутри — что будет, если этого не будет?

Что будет, если этого не будет? Смотрю на себя в зеркало. Мне хорошо за тридцать и пора маскировать морщины, но такое ощущение, что они словно разгладились. Я похудела, и это впервые мне идет. Волосы сами завиваются в локоны, осталось только договориться о смене гороскопа…

Сколько можно не спать по ночам? Уже неделю я засыпаю на два-три часа под утро. Мы болтаем всю ночь, занимаемся любовью, курим индийский банг, суданскую траву, пьем ликер и опять переходим к нежностям.

Несколько росчерков карандашом для глаз, и во взгляде появляется блеск, притягательность и игривость. «Косметика — великая вещь для тех, кому сильно за тридцать», — подумала я, подчеркнув помадой капризный изгиб верхней губы. И пусть мне говорят, что это силикон, но я-то знаю, что этот потрясающий излом подарила мне матушка-природа.

Я так боюсь увидеть вновь усталость в своих глазах — я перестала любить зеркала… Вот бы мне крем Азазелло в круглой баночке из чистого золота. А может, тот самый «неизвестный гражданин» в добротном полосатом костюме, из кармашка которого, вместо платка, торчала обглоданная куриная кость, уже дал мне волшебное снадобье, от которого у меня начисто отбило и память, и волю? Меня уже давно нет, есть только желания Дамира.

Я выжимаю из своей внешности всё, что еще осталось, для того, чтобы казаться ему красивой. Маргарите было тридцать. А мне — «немногим» больше… «Вы порядочно постарели от горя за последние полгода», — сказал ей тогда неизвестный.

— Зачем тебе устаревшая модель две тысячи шестого года? Сходи, может, еще не поздно обменять?

— Я спрашивал, говорят, две тысячи шестой год уже не обменивают.

— Ты же мучаешься со мной. У меня в голове — одна работа. Мотаюсь по командировкам…

— Ты рассталась с ним? Ты сказала ему то, что обещала?

— Знаешь, мы с тех пор не виделись, так и не получилось объясниться. Мы вместе уже больше трех лет… Я понимаю, что у каждых отношений свой срок, у каждого человека свой цикл — я, например, каждые три года должна менять работу и любовника. Просто становится скучно и хочется перейти на новый уровень игры.

— А меня ты через сколько лет захочешь поменять?

— С тобой я хочу быть вечность… Даже если не на этой земле.

— Так и будет! Мы будем служить в аду!

Это была его любимая «шутка». И я уже понимала, о чем он говорит, а он понимал меня с полуслова.

— Все твои бывшие — они не способны были понять тебя. Даже эти два-три года, в течение которых ты хотела поддержать на плаву ваши отношения, давались тебе с трудом, ведь верно? Потому что тебя слишком много, ты должна была «дозировать» себя, сдерживать. В противном случае ты понимала, что тебя могут воспринять как аномалию… У тебя столько внутри, а взять это некому…

— Да уж, если с капусты снять все листы, останется кочерыжка. Если меня заставить снять все оптические «обманки» — будет пустота.

— Не пустота — а бездна. И я это вижу, без всяких оптических приборов… А у тебя было много мужчин?

— У меня… не было… мужнин… до тебя. — Взгляд долгий, обозначающий все знаки препинания, кавычки, курсивы в этом предложении.

— Были. Много… — Он как бы признавал мое право на прошлое, но тут же отрицал его. — Но они были не достойны тебя. Они питались твоей энергией. Как и все твои подруги, которые только подсасывают твою жизненную силу.