В 1802 году он женился на Марии Агустине де лас Фуэнтес, и хотя их брак оказался бездетным, три другие женщины родили Игнасио детей.

Поступив на военную службу шестнадцатилетним юношей, Альенде более двадцати лет прослужил в королевских драгунах, проявив себя настоящим ревнителем воинских традиций и прекрасным товарищем. Однако привычка говорить правду в глаза, невзирая на чины, прямота и резкость суждений не позволили ему, при явном превосходстве над многими сослуживцами, подняться выше чина капитана.

Когда однажды драгунский полковник сказал ему напрямик, что дальнейшему продвижению по службе препятствует его креольское происхождение, и добавил, что люди, рожденные в колонии, изначально не годятся для занятия высоких командных постов, горячая натура Альенде вскипела.

При этом он понимал, что проблема не в нем одном: достаточно властям дать слабину и назначить на высокий пост хоть одного креола, признав его компетентность, это станет примером для других. Миф об изначальном превосходстве гачупинос будет подорван, а это в свою очередь подорвет, может быть даже фатально, и их владычество в Новой Испании.

Эту несправедливость сложившейся ситуации Альенде нередко обсуждал с другими креолами. Сперва такие беседы происходили между делом – в тавернах, на paseo, во время прогулок верхом. Постепенно образовался кружок единомышленников, их встречи сделались регулярными и стали происходить открыто, под видом заседаний «литературного общества». Чаще всего «любители литературы» собирались в доме братьев Альдама, в Сан-Мигеле, а в остальное время – в Гуэретаро. Разумеется, литература была лишь прикрытием для политического по своей сути кружка.

В последнее время голоса этих критически настроенных по отношению к власти креолов стали звучать на их собраниях все громче и непримиримее, хотя в остальном Альенде жил своей обычной жизнью.

Для матадора бой быков не забава, а испытание силы воли: он не боится смерти, но приветствует ее, считая достойной расплатой за поражение. Да и быки в корриде участвуют не обычные, с пастбищ, а специально выращиваемые в Испании, так называемые bos tauros ibericus – яростные, злобные, быстрые, сильные, агрессивные, упорные и бесстрашные.

Для Альенде коррида была не столько состязанием между человеком и быком, сколько формой внутренней борьбы. Ведь если бык бросался в бой, будучи диким, злобным, специально для этой цели выращенным существом, то матадором двигали более сложные мотивы. Зачем он вообще выходил на арену? Чтобы убить быка? Доказать что-то себе самому? Произвести впечатление на прекрасную сеньориту? Восхитить толпу зрителей?

Если матадор руководствовался последним аргументом, то есть сражался исключительно ради толпы, то такой мотив вряд ли можно было назвать высоким, как, впрочем, и побуждения множества зевак, иные из которых с нетерпением ждали посрамления или даже гибели тореро и злорадствовали, когда такое случалось.

Всякий матадор непременно должен был задаться вопросом: насколько далеко он согласен зайти, чтобы понравиться публике, вызвать восхищение зевак и восторг прекрасных дам. Готов ли он к тому, что острые рога могут вспороть ему живот или «поцеловать» промежность? Готов ли он умереть на потребу толпе, ради ее восхищения, ради денег и славы? Способен ли смотреть в глаза смерти с показным безразличием?

И вот этот самый опыт, который Альенде приобрел в качестве тореадора, более всего прочего подготовил его к тому решающему для будущего Новой Испании моменту, когда ему предстояло призвать ее народ к восстанию.

Как большинство молодых кабальеро, Игнасио Альенде одинаково презирал науку и коммерцию, а потому тяготел к военному поприщу со всеми его атрибутами – формой, оружием, честью офицера, чувством долга и боевым товариществом. Как уже говорилось, Альенде был человеком отважным, однако в отличие от многих своих сверстников и друзей не позволял безумной гордыне взять верх над разумом, чурался пустой похвальбы и, как командир, принимал продуманные, выверенные решения, а не бросался наобум в слепой ярости, не помышляя о последствиях.

Именно долгие размышления привели нашего героя к судьбоносному заключению: занять достойное его положение, которое позволило бы ему помериться силами даже с таким врагом Испании, как Наполеон, он может, лишь силой устранив все, что этому препятствует. Испания никогда не поставит его во главе армии, значит, он должен создать эту армию сам.

– Что ты думаешь об этом священнике из Долореса? – спросил Альдама.

– Я встречался с ним несколько раз. Он посещал собрания литературного клуба в Гуэретаро, когда ты был в отъезде, – ответил его друг.