– Как, по-вашему, сколько народу здесь проживало? – спросил я.

– Некоторые ученые полагают, что во время его расцвета город населяло более двухсот тысяч человек.

!Аy de m'i! Какая же это чертова уйма призраков!

Пока мы так разговаривали, я расчищал кустарник, обнажая надписи на стене, и по ходу дела вспомнил еще кое-что из рассказов Ракель.

– Мне говорили, что ацтеки, и не только они, но и другие индейцы тоже, строили в своих городах пирамиды по образу этих. Вроде как копировали их.

– Ты прав, хотя абсолютно все копии меньше, чем Пирамида Солнца здесь, в Теотиуакане. Подумать только, Хуан: великие и прекрасные памятники всех индейских империй были скопированы со строений города, построенного народом, о котором ничего не известно. Посмотри на Пирамиду Солнца.

Это исполинское сооружение находилось на восточной стороне Дороги Мертвых. Карлос рассказал мне, что высота пирамиды более двухсот футов, а каждая из четырех сторон ее основания составляет семьсот с лишним футов. С земли человек, стоящий на ее вершине, кажется муравьем на крыше хижины.

На северной стороне широкой дороги находилась Пирамида Луны.

– Пирамида, посвященная луне, на самом деле ниже, чем солнечная, но создается впечатление, будто они одинаковой высоты, и не только потому, что она находится на возвышенности. Пирамида Солнца является третьей по величине пирамидой на земном шаре. Она уступает Великой Пирамиде в Гизе, что в Египте, по высоте, но почти равна ей по объему. И представь себе, Хуан, что самая грандиозная пирамида в мире – превосходящая даже пирамиды фараонов – стоит не на Ниле, а в Новой Испании, в Чолуле, куда мы в скором времени отправимся.

– А с какой целью строили эти пирамиды? Чтобы отводить людей на вершину и там вырывать у них сердца?

– Да. Человеческие жертвоприношения практиковались индейцами, но помимо исполнения этого ужасного обряда пирамиды были для них местами поклонения, как для нас, исповедующих истинную веру, церкви. Индейцы строили их, чтобы угодить своим богам. В отличие от пирамид Египта, которые были построены в качестве гробниц для царей, пирамиды Новой Испании возводились для проведения на их вершинах религиозных обрядов. Кстати, именно по этой причине вершины у них плоские. Что касается жертвоприношений, – Карлос пожал плечами, – к сожалению, это было частью языческой религии.

– Жажда крови, – сказал я, вспомнив ту часть лекции Ракель, которая действительно меня заинтересовала.

– Совершенно верно. Индейцы полагали, что солнце, дождь и все прочее, что ими обожествлялось, жаждет крови и насыщается только ею. Выживание индейцев зависело от урожаев, и считалось, что если люди утолят жажду своих богов кровью, то те в ответ ниспошлют им благоприятную погоду. Таков был договор между индейцами и языческими богами: тепло солнца и влага дождя в обмен на людскую кровь.

– Вопиющее невежество, – высказал свое мнение я.

– Согласен. – Карлос огляделся по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто нас не подслушивает, и заявил: – Увы, невежество и поныне процветает в этих краях.

Признаться, я заподозрил, что он имеет в виду инквизицию, которая посылала людей на костер во время auto-dа-f'e.

– Мне говорили, – сказал я, – что в прежние времена на вершине Пирамиды Солнца находился символ этого светила, золотой диск невероятной ценности. Кортес завладел им и велел переплавить на слитки.

– S'i, ученые подтверждают эту историю. Но сие никак не проливает свет на тайну создания этих исполинских сооружений. Впрочем, тайной остается и то, почему жители покинули город.

– Покинули, сеньор? А может быть, эти люди просто бежали, спасаясь от врагов?

– Все может быть, но много ли мы знаем случаев, когда жители отдавали врагу такой город без сопротивления, а здесь, если посмотреть, практически нет признаков разрушений. И более того – раз уж столь изумительной красоты город достался захватчикам целым, то почему они не воспользовались такой удачей и не поселились здесь сами?

Я пожал плечами.

– Может быть, они не хотели жить бок о бок с призраками.

Ученый посмотрел на меня с насмешливым удивлением.

Вообще-то мне впору было и самому на себя удивляться, потому как прежде духи и призраки меня ничуть не волновали. Жизнь кабальеро, которую я вел, вообще не располагала к размышлениям, а уж тем паче к размышлениям о потустороннем мире. Может быть, я стал меняться? В прошлом меня ограждал непроницаемый щит из денег и власти, позволявший не интересоваться ничем, кроме своих желаний. Но теперь я жил иной жизнью, мне приходилось озираться по сторонам, опасаясь и альгвазилов, и разбойников, вглядываться в глаза других путников: не рассматривают ли они меня как свою добычу или нет ли у них подозрений на мой счет, которыми они готовы поделиться с солдатами вице-короля. И сейчас, на дороге, названной в честь умерших, в городе, давным-давно покинутом всеми живыми обитателями, я, похоже, ощущал то же незримое присутствие, которое вынуждало ацтеков, с трепетом преклонив колени, платить кровавую дань невидимым духам.