Шрифт:
Важно понимать, что Казахстан ни в коем случае не относится к России как вассал к сюзерену.
Хотя уважение велико. Когда его руководство, практически не колеблясь, одномоментно провело очень серьезную девальвацию своей денежной единицы – тенге, тамошние специалисты долго и очень болезненно переживали.
Они боялись, что неправы. Смотрели, что Россия сделала плавную девальвацию, думали, что, наверное, она права – раз она Россия. И только в 2010 году окончательно поняли: правы были они. И поляки, и другие, которые провели аналогичную девальвацию одномоментно. Для них стабильность национальной валюты не фетиш, и они понимают свою достаточно серьезную уязвимость.
Россия остается для них огромным авторитетом, но, к сожалению, в силу снижения эффективности нашего государства его авторитет постепенно снижается.
Когда я говорю, что в Казахстане сложилась государственность, – это значит, что многие люди ощутили себя казахстанцами. Не дай бог вам в нормальном обществе сказать «казахский бизнес», а не «казахстанский». Вы выпадете из контекста. Подумают, что человек не от мира сего. При том что государство вполне национальное.
Казахстан очень болезненно и остро ощущает себя зажатым между несколькими гигантами: Россией, население которой более чем в 10 раз превышает его население, Китаем, население которого более чем в 100 раз превышает его население, и исламским миром. Казахстан интенсивно сотрудничает со всеми.
Смысл евразийства в казахстанском понимании – это обеспечение баланса между огромными субъектами, в том числе в сфере экономики. Одна из наиболее массовых панелей Евразийского форума была посвящена исламскому банкингу, потому что ведение исламского банковского дела в Казахстане разрешено и развивается очень бурно.
Идея евразийства реализована в практической плоскости не Россией, которая является евразийской страной, а Казахстаном, который имеет совершенно незначительную часть свой территории, географически находящуюся в Европе. Более того, они стали председателями в ОБСЕ – Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это реальные достижения, пусть даже и специфические.
Один из нобелевских лауреатов привел по поводу положения Казахстана пример: как мышка может спокойно жить в одной клетке со львом? Ответ: очень быстро. От себя добавлю: и умно.
И они действительно стараются. Это старание во многом успешно, хотя и не во всем, и производит очень сильное впечатление на человека, который каждый день читает о Сколково, а об инновациях, модернизациях и других замечательных вещах слышит уже года два.
Они хотят решить свои внутренние проблемы, о которых не любят говорить вслух и стараются этого не делать. Они, безусловно, есть: сложности с экономикой, с макроэкономикой, с культурными факторами. Они хотят стать полноценной цивилизованной страной с нормальной демократией, с системой управления, которая не будет мучительно выбираться из байской феодальной культуры. Они хотят достичь такой ситуации, когда не нужно возбуждать уголовные дела против коррупционеров, потому что их нет; смотрят на пример Сингапура, Европы и считают, что могут синтезировать эти пути и построить у себя государство, которое будет успешным или не очень, но окажется культурным, цивилизованным и прогрессивным.
Главным событием этого форума, не считая официальной части, с моей точки зрения, стал круглый стол экономистов, ученых, посвященный парадоксам посткризисного мира и тому, что у нас вообще происходит с глобальным развитием человечества. Там выступил с совершенно великолепным докладом Сергей Юрьевич Глазьев. В России я никогда не слышал такого фундированного и концентрированного изложения.
Глазьев очень убедительно, кратко и емко показал современную ситуацию в мире, в частности, исчерпанность так называемого Вашингтонского консенсуса. Он осуществлялся в России, на всем не только постсоветском, но и на постсоциалистическом пространстве. И не прошел в Казахстане – и именно поэтому последний выглядит относительно благоприятно. Именно потому, что Вашингтонский консенсус не прошел в Белоруссии при А. Г. Лукашенко, Белоруссия выглядит как относительно нормальная страна.
Альтернативы Вашингтонскому консенсусу на сегодняшний день не сформулировано, и не случайно Назарбаев зафиксировал, что наша задача заключается в разработке идеи и механизма введения новой международной резервной валюты взамен доллару.
Это трудная работа, но нужно ею заниматься и посвятить ей следующий форум. Назарбаев говорит об этом уже довольно давно: он сказал первым, и его идею подхватило руководство сначала России, а потом Китая.
Она достаточно сложна в исполнении, но это единственный способ избежать стихийного, а значит, разрушительного урегулирования накапливающихся в мировой экономике внутренних противоречий и дисбалансов. И уже обсуждалась в среде экономистов необходимость выработать новые правила для новой эпохи, которые тоже будут оформлены как некий консенсус, только уже не Вашингтонский, а Астанинский.
Надо сказать, что идея не нова. В апреле 2009 года в Москве обсуждалась аналогичная идея в рамках Московского клуба – есть такой – довольно широким кругом российских экономистов, но российскому государству она оказалась неинтересной в принципе и потому увяла. Тогда речь шла о Московском консенсусе в противоположность Вашингтонскому. Но Астанинский консенсус имеет значительно больше шансов в силу специфики казахстанского государства, чем наш, Московский. И возможно, что он будет действительно оформлен и реализован. По крайней мере, в сознании людей он уже есть.
Астанинский консенсус основан на идеях устойчивого развития, но не оторванных от жизни, а переведенных в некоторых странах, в частности в Казахстане, в практику госуправления. Ключевой постулат: денежная масса должна эмитироваться не по потребностям внешнего рынка, как предусматривает Вашингтонский консенсус, а по потребностям национальной экономики, как это происходит, например, в Китае.
Государство должно присутствовать в экономике в качестве необходимого регулятора, а при надобности – и в качестве непосредственного организатора развития.