Напомню, что на прошлых парламентских выборах 2007 года (если их можно назвать выборами, конечно) губернатор области господин Тулеев от шахтерского Кузбасса провел огромную бригаду политиков из Москвы, включая широко известного адвоката С. В. Макарова и бывшую первую леди Госдумы Л. К. Слиску из Саратова. У них официальный лозунг ««Единая Россия» – это партия, которая отвечает за всё». Так вот, формально избранные от Кемеровской области депутаты «Единой России» так и не сочли нужным появиться в Междуреченске. Эти деятели не только сами туда не полетели – они еще и остальным депутатам Госдумы не позволили создать комиссию по расследованию, так как для создания такой комиссии нужно голосование, а большинство во всех структурах Госдумы отдано «Единой России».

Подлинное безобразие наблюдается и в сфере финансовых выплат пострадавшим и их семьям.

Так, по закону в случае смерти или стопроцентной потери трудоспособности государство (по сути, Фонд социального страхования) выплачивает смешные деньги – до 65 тыс. руб. Когда же происходят трагедии крупного масштаба (аварии на шахтах или что-то в этом роде), представители руководства платят по миллиону, представители региональных властей платят еще по миллиону, и бизнес-структуры тоже.

Получается, что на самом деле жизнь человека стоит до 65 тыс. руб., но, если имеются телевизионные камеры, провоцирующие большой интерес к трагедии, то государство, так и быть, умножит эту сумму и на 10, и на 20. А если в захолустье на какой-нибудь маленькой фабрике по производству свечей человек погибнет, то его семья получит 65 тыс. руб.

А ведь наша страна должна быть единой. Невозможно говорить, что человеческая жизнь стоит тех или иных денег, – минимальная компенсация за смерть или полную потерю трудоспособности кормильца должна быть достойной.

Если при каких-то чрезвычайных обстоятельствах кто-то захотел оказать дополнительную гуманитарную помощь – прекрасно. Но минимальный уровень в 65 тыс. руб. – это издевательство и оскорбление. И это вопрос к закону, к тем самым депутатам от «Единой России».

Возвращаясь к Междуреченску: люди проявили великолепные способности к самоорганизации.

Протест был абсолютно стихийным, никакого организующего центра не было, – это очень хорошо видно на видеороликах, и тем не менее порядка 50 молодых ребят 20–25 лет бились с более чем вдвое превосходившими их количественно милиционерами в полной амуниции, со всеми спецсредствами. Два или три раза противоборствующие стороны сгоняли друг друга с рельсов, и в целом блокирование продолжалось более четырех часов. Старые горняки поражались, потому что ни в 1989, ни в 1990 в рукопашную против милиционеров не ходили.

И после пика стихийного протеста, после столкновений люди сумели самостоятельно выработать единые требования.

Во-первых, это создание своего рода «кабинета доверия», куда шахтеры «Распадской», семьи погибших и все междуреченцы могли бы обращаться со своими наболевшими вопросами. Потому что им сейчас даже вопрос задавать некому.

Во-вторых, необходимо расследование причин аварии на шахте. Причем желательно – парламентской комиссией и Госдумой. Пусть там будут «единороссы», кто угодно, но чтобы были со стороны, независимые от того же Тулеева и якобы не связанного с этой трагедией Абрамовича.

И все руководство шахты должно быть, естественно, уволено.

Далее, шахтеры требовали введения уголовной ответственности за каждую смерть на производстве.

Они требовали повышения зарплаты и выплаты ее в основном за фактически проведенное под землей время. Потому что сейчас шахтер получает основную часть денег за выполнение плана на сдельной основе, и это заставляет людей работать в условиях смертельной опасности. Сколько человек выработал – это должен быть вопрос к организации труда, к инженерам, – но в любом случае работа должна быть безопасной. Рабочего нельзя подталкивать к тому, чтобы он рисковал собой. Только тогда удастся не оплачивать человеческой жизнью каждый миллион тонн угля, как это сейчас наблюдается по официальной статистике.

Необходимо установить строжайшую ответственность администрации за соблюдение правил техники безопасности. Чтобы администрация дрожала и лично лазила в шахту проверять, не накрыли ли там какой-нибудь датчик ватником. Чтобы им это было страшнее, чем шахтерам.

И наконец, последнее требование шахтеров: отпустить всех 28 человек, задержанных милицией за беспорядки. Это сделали достаточно быстро, и это выдающаяся победа здравого смысла. В частности, она полностью дезавуирует заявления Тулеева и его администрации о том, что там задержаны люди, находящиеся в федеральном розыске: если б они были в розыске, с какой стати их отпускать?

И последнее хочу добавить от себя.

Необходим финансовый контроль, механизм, позволяющий рабочим любого предприятия четко понимать, что происходит с деньгами: выводит ли их с предприятия очередной Абрамович, ворует ли их директор или же их по-настоящему нет.

Ситуация, когда рабочим, получающим копейки, срезают зарплату на 40 % и при этом выплачивают себе дивиденды в 42 млн долл., – недопустима.

Самое простое – предоставить трудовому коллективу акционерного общества право избрания независимого члена совета директоров, который будет иметь всю полноту информации и сообщать ее трудовому коллективу. В случае кризисной ситуации член совета директоров должен иметь право вето. Это вполне цивилизованный механизм, который не требует национализации, передачи пакетов акций, переделки собственности. Пусть эти акции обращаются на бирже, но пусть рабочие имеют возможность смотреть за процессом управления предприятия и имеют право запретить принимать решения, которые их уничтожают.