Раньше в нашем отделении Сбербанка было так: три окошка для людей, которые несут жилищную коммуналку. Рядом четыре окошка для тех, которые открывают или закрывают счет, снимают деньги. Это обеспечивало отделение «быстрых» операций, связанных с оплатой коммунальных услуг, от «медленных», связанных с открытием счетов и обслуживанием кредитов. При этом, если окошки для операций со счетами «простаивали», а для оплаты коммунальных счетов стояла очередь, сидевшие там сотрудники обычно переключались на оплату коммуналки. Это была гибкая и достаточно разумная система, обеспечивающая комфорт потребителя.

А теперь «для удобства населения» сделали одну живую общую очередь. Прямо от входной двери. Было три и четыре окошка, всего семь, а сейчас только четыре окошка с общей очередью – и они забиваются теми, у кого длительные операции.

Три окошка специализируются исключительно на выдаче кредитов, но кредиты, ясное дело, никто не берет.

Думаю, это признаки последовательного выпихивания из Сбербанка физических лиц.

А почему такая чудовищная неэффективная система вкладов? Например, у меня есть сберкнижка. На нее приходят деньги. Я говорю: не хочу платить ваши комиссионные в 1 % за каждое снятие денег; давайте карточку заведу. И тут выясняется, что открыть карточку на сберкнижку нельзя: нужно открывать принципиально новый счет и переводить все платежи с одного счета на другой.

Зачем мне это делать? Если я буду переводить все свои платежи на другой счет, я лучше этот счет в другом банке открою, в нормальном.

Далее: система банкоматов. Недалеко от моего дома есть банкомат Сбербанка, прямо рядом с его отделением. Даже когда отделение полупустое, в этот банкомат все равно стоит очередь несчастных офисных сотрудников, которых их работодатели отдали на заклание Сбербанку. У них зарплата приходит на карточку, но они стоят там не только в день получки, не только два раза в месяц. Почти всегда, когда я прохожу мимо, почти каждый день, там стоит минимум 5–6 человек в очереди. Почему? Наверное, так хорошо работает банкомат и, наверное, так много людей.

И периодически я вижу в том же Сбербанке, стоя в очереди, как приходят люди разбираться с тем, что у них с карточки банкомат необоснованно списал деньги… В других банках такого не видел, даже в небольших.

Думаю, это последовательная, продуманная, выверенная политика. Потому что издержки на зарабатывании одной и той же суммы на розничном обслуживании у банка на порядок выше, чем на фондовом рынке или на крупных клиентах.

Второй массовый розничный банк страны попытался сделать Александр Смоленский – был такой Столичный банк сбережений. И действительно была очень тяжелая работа, и банк не ахти какой, и сдох он в дефолт 1998 года.

Но розничное обслуживание – это высший пилотаж банковского дела. В Советском Союзе он достигался автоматически, потому что стране было нужно. Советское государство в очень большой степени существовало для реализации интересов людей. Оно было жестким и далеко не всегда умным, но оно стремилось к лучшему, к общему благу. Оно слушало людей, смотрело на них внимательно, старалось, чтобы им было удобно.

Естественно, старалось по-своему.

Мы хотели, чтобы старалось лучше, а оно старалось плохо. Но оно хотя бы старалось.

А сегодня в России мы видим совершенно другое государство, которое в принципе не старается для людей. Оно существует не для блага своих граждан, а для совершенно иных целей, и люди оказываются лишними в Сбербанке, насколько можно судить, точно так же, как они оказываются лишними в экономике и в целом государстве.

Мы не нужны, насколько я могу судить, этому Сбербанку точно так же, как мы не нужны этому государству.

Есть и другая версия – о том, что комиссия повышена специально для того, чтобы помочь модернизации России. Два процента комиссия при личном контакте и полпроцента – через банкомат или Интернет.

Это эстонская идея, но эстонцы не стали завышать комиссию банка, а только резко снизили комиссию по Интернету и тем самым очень быстро переориентировали всех на него. Эстония действительно самая интернетизированная страна мира, в том числе в банковской сфере. Эстонец действительно не понимает, зачем ему идти в банк, если он не хочет взять кредит (для чего личное присутствие нужно далеко не всегда).

Но у Сбербанка немножко другая ситуация: чтобы выпихивать клиентов в Интернет, он должен быть повсеместно распространен. А у нас этого нет даже в Москве. 23–27 % населения, пользующиеся Интернетом, – это рисование маркетологов, заинтересованных в завышении рынка интернет-услуг. Если вычесть порнографию, интернет-казино и тех, кто пользуется только электронной почтой, останется примерно 10 % россиян, активно использующих Интернет. Это много, но для насильственного выталкивания клиентов недостаточно.