Шрифт:
— Отлично! — обрадовалась Руженка. — Что, если завтра нам пойти в кино?
— Запросто! Но какая в том тайна?
— Такая, что об этом будешь знать только ты, а ребятам ничего не говори. Согласен?
Я был согласен.
— Тогда расстанемся на углу, и дай мне честное слово, что не пойдешь за мной следом.
Я дал честное слово, хотя как раз собирался пойти за Руженкой, только она, наверно, читала мои мысли и таким образом связала меня честным словом.
— Обещай три минуты простоять с закрытыми глазами.
Я обещал и принялся считать до ста восьмидесяти, а когда окончил счет, Руженки и след простыл, и я пошел домой.
— Что это у нашего парня такой глуповатый вид? — удивился отец.
— Может, у него есть тайна? — пошутила мама. — Может, он влюбился?
Я сделал вид, что разозлился — ничего я не влюбился, а родители смеялись, думая, что их догадка верна. Но это не так, хотя они и правы в том, что у меня есть тайна, даже две. Первая — завтра я пойду с Руженкой в киношку, а вторая — мне необходимо выяснить, где она живет.
3. КАК Я ПРОБИРАЛСЯ В «ГЛАЗ»
Учительница иногда объясняет нам иностранные или трудные слова, и тем самым мы расширяем свой кругозор, как говорит мама, которая уважает Мирославу Драбкову, потому что учительница умнее всех в нашем классе.
Некоторые слова, конечно, страшно трудные, и по ним пока еще сложно понять, что изменится, если мы приобретем жизненный опыт, повзрослеем и будем больше слушать учительницу. Все это как-то взаимосвязано, как — я сам не знаю, но так уверяют родители и учителя, так что за всю ахинею, которую я здесь излагаю, ответственность несу не я, а они.
Как-то раз мы решили пойти на фильм, на который дети не допускаются. Про фильм рассказал Ченда. Его старший брат Роман, посмотрев фильм, заявил, что он просто великолепный. Вот мы и договорились, что надо быть дураками, чтобы лишить себя такого великолепия.
«Конечно, — изрек Мирек, — проблема заключается в том, как нам попасть в кино, разве что на ходулях».
«На ходулях сразу видно, — возразил Алеш. — К тому же, представь себе, что у входа в кинотеатр начинается давка, тебя кто-нибудь толкает, ты теряешь равновесие и грохаешься».
«Ходули — это не то, — согласился я, — лучше бороду приклеить».
«Вот тогда тебя точно никто не узнает», — усмехнулся Мирек.
«Контролерша примет тебя за старичка».
«Между прочим, борода здорово меняет лицо человека», — заметил Ченда.
«Да только где нам ее взять?» — деловито осведомился Алеш.
«Можно одолжить в прокате или в театре», — предложил я.
«В таком случае кино нам влетит в копеечку», — решил Мирек.
«А у нас что, есть деньги?» — рассердился Ченда.
Поскольку знакомых в театре у нас не было, мне пришлось признать, что мое предложение глупое. Точнее сказать, не совсем удачное, но Ченда с Миреком и Алешем настаивали на том, что оно глупое, и я, не желая ссориться, вынужден был согласиться.
«А если нам пойти в кино совершенно нормально, обыкновенно, как все?» — сказал Мирек.
«Ты, Мирек, случаем, не чокнулся? — вздохнул Ченда. — На этот фильм дети не до-пус-ка-ют-ся, понятно?»
«И ничуть я не сдвинулся, — степенно ответил Мирек, — смотрите, по-моему, это очень просто. Мы идем порознь, чтобы не обращать на себя внимание. Затеряемся в толпе, сунем контролерше билет, в такой толчее она нас и не разглядит. Лучше всего встать за спиной какого-нибудь верзилы и быстренько протянуть билет».
«Ишь ты, — сказал Алеш, — а это годится. Даже если контролерша нас заметит, подумает, что мы пришли не сами по себе, а со взрослыми, и в этом есть большой смысл: не будет же она орать на нас или на наших родителей. Лучше всего пристроиться к какому-нибудь боксеру и идти с ним».
Ченда пожал плечами и сказал, что он согласен, а как я?
«Факт, — решил я. — Давайте попробуем, раз ничего лучшего придумать не можем».
Мирек неприязненно взглянул на меня — как я мог усомниться в его фантастической, выдающейся идее, но промолчал, потому что прекрасно знает: моя идея гораздо лучше его, только вот денег у нас нет, чтобы взять напрокат бороды и усы.
«А что это вообще за фильм? — спросил Алеш у Ченды. — Точно дети на него не допускаются? Может, Роману только так показалось?»
Ага, это нам и в голову не приходило.
«Обождите, он называется ужасно глупо, — начал вспоминать Ченда, — что-то вроде „Брака Безвы“. Братан говорил, жуткая потеха».
Мы с Алешем усомнились, что фильм с таким названием может быть выдающимся, но, едва мы заспорили с Чендой, Мирек вскочил и заявил, что речь, в сущности, идет не о фильме, а о нашей храбрости, даже мужестве, которое мы проявим, если попадем в кино, — жаль, если мы, как трусы, наплюем на его прекрасный план.