– Не могу точно сказать, в промежутке я задремала.

– Откуда вы знаете, что это был Мэттью, а не ваш сын?

– Если бы это был Джонатан, я бы ничего не услышала. И он, и Сара двигаются бесшумно, словно кошки.

– Тем не менее у вас отменный слух, принимая во внимание ваш возраст.

– Не такая уж я и старая.

– А потом вы слышали еще что-нибудь?

– Нет. А разве еще что-то случилось?

– Расскажите мне о субботнем вечере, когда Мэттью вызвали проверить освещение на ремонтируемом участке у паба Морвила? Вы слышали, как он уезжал и как возвращался?

– Слышала и то, и другое. Когда он уходил, я еще только легла и не успела заснуть. А потом у меня расстроился желудок, и я не могла спать вовсе.

– Скорей всего, вы не обратили внимания на часы, когда Мэттью появился?

– Отнюдь. У меня горел свет, и, когда он входил, было двадцать пять минут третьего.

– Вы абсолютно в этом уверены?

– Не была бы уверена – не говорила бы.

– Что именно вы слышали?

– Как ключ поворачивается в замке.

– Больше ничего?

– Честно говоря, я больше не обратила ни на что внимания.

Значит, бывший булочник не ошибся.

– Где обычно сидел ваш сын, когда бывал дома?

– В том кресле, где сейчас сидите вы.

– Он снимал дома пиджак?

– Естественно, – удивленно сказала она. – Он всегда сидел дома в сорочке.

…Спинка кресла была слишком высока и полностью закрывала бы голову Могильщика…

– Если вы не возражаете, мы еще раз осмотрим комнаты наверху.

– Сделайте одолжение.

– Если хотите, можете пойти с нами.

– Спасибо, но я их уже видела прежде. Когда они уже были в дверях, она добавила: – Мы получили свидетельство от коронера, похороны состоятся в среду.

– Тело повезут из дома?

– Конечно. – Она подхватила выбившуюся прядь волос и заправила ее за ухо. – Сара пошла заказать приглашения, но в выходные это нелегко сделать.

Хотя Уайклифф и искренне сочувствовал старой даме, он ничем не мог ей помочь.

Вдвоем с Бурном они поднялись по ступенькам. Перила красного дерева, двери красного дерева, окно с цветным витражом. Наверняка Риддл, будучи еще подмастерьем плотника, помогал делать здесь ремонт и, получив незабываемое впечатление, впоследствии приобрел дом.

Уайклифф не проявил интереса ни к кабинету Риддла, ни к его спальне. Вместо этого он открыл еще одну дверь красного дерева. Она вела в комнату старой леди.

– Смотрите! – И он отступил в сторону, чтобы Бурн мог осмотреться.

Огромный гардероб, отделанный под орех, комод, еще один комод, туалетный столик с поворачивающимся зеркалом, большая двуспальная кровать с бронзовыми спинками, покрытая лоскутным одеялом. Запах плесени, пропитавший весь дом, здесь не ощущался. В комнате стоял аромат лаванды.

Спальня Сары находилась в другом конце коридора, по соседству со спальней брата. Обстановка там была более чем скромной: гарнитур 1935 года и Дубовый столик. Ящики стола не заперты, но на одном из маленьких ящичков, под самой крышкой, сломана передняя стенка. Уайклифф достал оттуда мужские наручные часы и небольшую стопку писем в конвертах с иностранными марками. Письма были написаны мелким почерком. Все они начинались словами «Дорогая Сара», а заканчивались тоже одинаково: «Твой любящий Мэтт». Они, конечно, не относились к шедеврам эпистолярного жанра, но, похоже, это было лучшее, что приходилось читать Саре в жизни. Среди писем Уайклифф нашел фотокарточку худого красивого человека с мягким нерешительным ртом.

У Мэттью была маленькая комната в задней части дома, над кухней. Диван-кровать, гардероб того же дерева и несколько книжных полок. Параллельный телефонный аппарат стоял на одной из полок между будильником и транзисторным приемником. Кроме того, на полках расположились дешевые издания в бумажных обложках, в основном научная фантастика, а в ящике гардероба Уайклифф нашел несколько журналов с девочками и пачку художественных фотографий обнаженной натуры.

– Вы ищете что-либо конкретное, сэр?

– Нет.

Спустя некоторое время Уайклифф выпрямился и взглянул на Бурна.

– Вы чувствуете атмосферу этого места? Ведь вы одногодки с Мэттью. Представьте себя на его месте. Ведь он работал на дядю с тех пор, как окончил школу; он жил в его доме. А что он мог бы назвать здесь своим, кроме этого жалкого скарба? Да и то, уверен, мамаша, при возможности, не побрезгует покопаться в вещах сына.

– О чем вы говорите, сэр? – не понял его Бурн.

– Ни о чем я не говорю. Я просто пытаюсь понять.