– Тогда почему вы не хотите ограбить банк?

– Не хочу брать чужие деньги.

– Ладно, – сказал я, – у меня для вас новость. Если вы грабите банк, то вам приходится брать чужие деньги. Так уж это устроено.

– А что, если меня убьют или схватят? Конни и Анжелика – куда они тогда денутся?

– Совершенно очевидно, что вам нужен банк, заполненный неправедно нажитыми капиталами, который можно было бы грабить тайно, ни с кем не рискуя столкнуться, и разорить его без малейшей вероятности быть пойманным.

Я начинал говорить как преступник, и мне это нравилось.

– В отношении двух первых условий я могу вам довериться, – сказал он, – но всегда остается вероятность быть пойманным, вот почему я никогда на это не пойду.

– Нет. Причина вашей заинтересованности состоит в том, что выдумаете… – Я перебил самого себя, чтобы выразиться точнее. – Вы флиртуете с мыслью о возможности не быть пойманным. Не думаю, чтобы нас поймали, но вы действительно не можете позволить себе даже малейшую вероятность подобного исхода. Даже если мы будем работать над планом, пока не доведем его до совершенства, нас все равно смогут поймать.

– Вот именно.

– Значит, вам требуется не уверенность в том, что вас не поймают, – поскольку таковой быть не может, – но весьма высокая вероятность уклониться от поимки и страховка на тот случай, если вам это не удастся.

– Да уж, – сказал Смеджебаккен. – Страховка на случай ограбления банка. Не знал, что такие бывают. У них что, существует страховой полис для грабителя банков, на случай поимки?

– Ни один грабитель, достаточно обеспеченный, чтобы купить страховку, не станет грабить банк.

– Ладно, забудьте, – сказал Смеджебаккен. – То, что вы сказали, очень разумно. Так что со мной… при моем положении не следует даже и думать об ограблении банка, предварительно не застраховавшись.

– Сколько вам нужно? – спросил я, меж тем как «Янки» продолжали набирать очки.

– Довольно, перестаньте, – отозвался Смеджебаккен.

– Сколько?

– Сколько? Чтобы хватило на покупку квартиры в здании с лифтом в верхней части Ист-Сайда. Чтобы хватило на такой банковский вклад, проценты с которого обеспечили бы Конни и Анжелику, а впоследствии одну только Конни: они должны покрывать расходы на сиделок, больничные счета и бог знает что еще. Да, и мне необходимо, чтобы в квартире стоял самый лучший рояль от Стейнвея и чтобы кто-нибудь на нем играл, потому что музыка – это единственная на свете вещь, способная отвлечь мою дочь от собственной участи. Она слушает музыку с самого своего рождения. Еще было бы славно, если бы, когда их изобретут, а я уверен, что когда-нибудь это случится, она смогла бы обзавестись «Викгролой» с безупречным звучанием. Да, и вот еще что: надо, чтобы всю оставшуюся жизнь она ходила на гидротерапию дважды в день, ежедневно, кроме воскресенья. Это же уйма денег, не правда ли?

– Да, если учесть, сколько приходится давать на чай привратникам в Рождество, – сказал я.

– У нас имеется накопительный счет в отделении Морского банка, – сказал он. – Мы копили всю жизнь.

– И сколько у вас там?

– Шесть тысяч.

– Ладно, – сказал я и, прежде чем приступить к своему предложению, как следует откашлялся. – У меня есть квартира на Пятой авеню с видом на Центральный парк. Оттуда очень быстро можно доехать до госпиталя. Там есть лифт, есть привратник и все такое. В квартире три спальни, столовая, большая гостиная с камином и окнами до пола, выходящими на солнечную террасу. Она на семнадцатом этаже, и там очень тихо. Я передам вам эту квартиру, вместе с роялем от Стейнвея. Кроме того, я дам вам полмиллиона долларов наличными и сделаю вклад на миллион. Все можно оформить на имя вашей жены и дочери, а вклад будет сделан у Моргана или в Государственный банк, грабить который мы не станем, и я все это устрою задолго до самых первых шагов по претворению нашего плана в жизнь, чтобы у вас было время поверить во все это.

– Если у вас есть такие средства, зачем же вы собираетесь ограбить банк?

– Это плюс рабочий капитал для выполнения задуманного – около шестисот тысяч – все, что у меня есть.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Во-первых, – сказал я, – те деньги, о которых мы сейчас говорили, не более чем мелочь по сравнению с тем кушем, который можно сорвать. Этот капитал – моя ставка. Во-вторых, в банке ко мне без всякой на то причины относятся очень плохо, но, даже если бы этого и не было, мне все равно пришлось бы их ограбить. Достаточно сказать, что они отказались запретить в своем здании кофе – и это несмотря на то, что в рекламных разделах «Нью-Йорк тайме» и «Уолл-стрит джорнал» публиковались мои осуждающие заявления, на целую полосу. Это продолжалось больше месяца, день изо дня, и стоило мне целого состояния, а они там повсюду продолжают подавать кофе, даже и теперь, как ни в чем не бывало. Так что одна из причин состоит в этом. А потом, есть еще Констанция – моя Констанция. Я терпеть не мог жить за ее счет, и мне бы очень хотелось, чтобы она узнала о моей финансовой независимости. С ее миллиардами мне никогда не сравняться, но, поскольку она ни гроша из них не заработала, мне представляется, что пары сотен миллионов будет достаточно. Далее, есть еще и ваша Констанция. Я ее никогда не видел, но если ближайшие сорок лет мне предстоит провести в тюрьме, то какое еще применение можно найти этим деньгам? Лучше передать их ей. А если я не попаду в тюрьму, то эти деньги мне не понадобятся. Суммы, о которых идет речь, так огромны, что я даже не заикнусь о возмещении стартового капитала или предоставляемой вам дотации. Все это превосходно увязывается одно с другим.

К этому времени игра окончилась, и на стадионе оставались только мы, если не считать уборщиков, чьи обязанности состоят в приведении в порядок игровой площадки. Никто из нас не проследил за матчем как следует, но мы предположили, что «Янки» выиграли. Они всегда выигрывали.

– Мне по душе то, что вы говорите, – сказал Смеджебаккен. – Думаю, ради блага Конни стоит рискнуть, но я умер бы, если бы узнал, что не смогу с ней увидеться сорок лет…

– Провал я приму на себя. Если нас поймают, я назову им только свое воинское звание. А вы пойдете с ними на сделку и столько им напоете, что у них уши завянут.

– Что случится, если нам все удастся и мне придется уехать из Штатов?

– Тогда у вашей дочери будет свой собственный терапевт и свой собственный бассейн, а на землях своего поместья вы сможете построить фортепьянную фабрику.

Я присутствовал при том, как он советовался с Анжеликой. Это было необходимо. Я должен был изложить ей свой план и выдержать ее жестокий допрос. Этой женщине следовало бы стать инспектором таможни: от нее решительно ничего невозможно было утаить. Она расписала вероятные исходы каждого этапа операции, разделив возможные неудачи на несколько категорий – ошибки, упущения, преждевременное раскрытие нашего плана службой безопасности, непредвиденное вмешательство третьей стороны, поломка инструментов, неточные измерения, простуда в решающий момент и еще несколько, которых я, откровенно говоря, не помню.