В мраморных стенах звуки гимна раздавались все громче и торжественней.

Наступил долгожданный момент. Воцарилась тишина. Скульптор Бриаксий сдернул покрывало со статуи, и сверкающий образ бога Сераписа открылся наконец взорам александрийцев.

Так же ослепительно как и храм сияла статуя бога Сераписа с позолоченной головой и глазами, сделанными из драгоценных камней.

Падающий сверху солнечный свет придавал статуе особенное величие и торжественность.

Задумчиво взирал на людей серьезный бог с ликом Зевса, призванный объединить религии двух великих народов. Все взоры людей были направлены к нему, величественному и таинственному.

После торжественной церемонии открытия храма наступил час раздачи подарков народу. Территория храма быстро опустела.

В стенах храма, чтобы внимательно осмотреть его, остались Птолемей с Эвридикой, Бриаксий и Дегинократ со своими помощниками, Филокл и сановник Хемиун, жрец Тимофей и египетский жрец Псаметих, Менелай и Агнесса, а также знатные александрийцы.

Лицо Бриаксия сияло от счастья. На всегда замкнутом лице Дегинократа появилась улыбка. Птолемей был в высшей степени доволен, что храм окончен за короткое время.

Эвридика исподлобья, чтобы никто не заметил, наблюдала за Агнессой, которая внимательно, со всех сторон осматривала скульптуру Бриаксия. От внимания Эвридики не ускользнуло, что Птолемей не сводит глаз с прекрасной афинянки.

– Почему так молчалива и задумчива в этот радостный для всех день прекраснейшая из эллинок? – обратился Птолемей к Агнессе.

– Я вижу перед собою новое произведение искусства. Оно так прекрасно, возвышено и торжественно, что трудно найти подходящие слова, чтобы по достоинству оценить его.

Птолемей наслаждался голосом девушки, любовался ею и думал: «Если бы она полюбила меня! Эрот, будь милостив ко мне! А, может быть, совершенная красота создана Афродитой для созерцания, возвышающего и греющего душу?»

Наступило молчание. Все смотрели на Птолемея и Агнессу.

Заметив недобрый взгляд жены, пронзающий девушку, Птолемей обратился к Бриаксию и Дегинократу.

– Надо и дальше стремиться к наилучшему, направлять ум на создание таких произведений искусства, которые радуя душу человека, влекут его к добрым деяниям.

Бриаксий и Дегинократ начали обсуждать с Птолемеем план строительства храма Исиды, который по их замыслу должен быть не менее величественным и роскошным, чем храм бога Сераписа.

Птолемей, улыбнувшись, мечтательно произнес:

– Для меня ясно только одно, что Александрия совсем скоро станет первым городом на земле. Будем надеяться на все лучшее от всесильного отца Зевса и бога-покровителя нашего города Сераписа.

На следующее утро после шумного пира, устроенного Птолемеем в своем новом дворце, строительство которого всё еще продолжалось, Эвридика проснулась в одном из залов одна. Снова одна в огромном дворце среди лживых, многочисленных слуг. Когда теперь она снова увидит Птолемея? Он здесь, в этом дворце, так близко и так бесконечно далеко. Между ними – Агнесса. Всякий раз при мысли об афинянке Эвридику душила ревность. Она вспомнила царицу Роксану, жену великого Александра, убившую Статиру, и одобрила ее поступок. Только так нужно поступать с соперницами, – убирать с дороги без всякого сожаления.

Свой дворец в Александрии Птолемей строил по берегу восточной гавани, обособленно от кварталов города, строил с размахом и роскошью, достойной восточных владык: великолепные залы с красочными росписями и барельефами в греческом, египетском и персидском стилях, бани, домашняя арена для борьбы – гимнасий, пруды с рыбой, сады с редкими деревьями, цветами и птицами. Многочисленных гостей Птолемея особенно восхищали полы в греческих залах с пейзажами и богатыми угощениями: вазами, в которых лежали всевозможные фрукты, кубками с вином, блюдами с различной снедью. Всё это было искусно изображено на них разноцветной мозаикой.

Эвридика беспокойно ходила из зала в зал, по галереям и переходам. Стены с непонятными письменами в египетских залах, колонны, украшенные яркой росписью, статуи восточных владых, ковры с изображениями диковинных зверей. Всё чужое, всё непонятное, всё раздражало!.. А главное – всюду тишина, гнетущее молчание огромного дворца, полного сокровищ чужих народов. Неужели она никогда не увидит снова родную Македонию? Не насладится запахами леса, яблонь в огромном саду старинного дома отца в Пелле? Зачем она согласилась выйти замуж за Птолемея? Чтобы стать самой знатной и богатой в древней стране? Да!.. Ради этого можно стерпеть многое, кроме соперницы, которой Птолемей дарит свое внимание.

«Я завидую, глубоко, мучительно завидую Агнессе. Её красоте, юности, таланту певицы,» – призналась себе Эвридика.

Эвридика по-прежнему была красива. Темные волосы длинными локонами падали из-под обруча на плечи. Здесь, в Египте, она причесывалась, как причесываются македонянки, – Птолемею это нравилось, но за последнее время он совсем не обращал на нее внимания. В темных, недобрых глазах Эвридики поселилась печаль тягостного одиночества. Сердце Птолемея не принадлежит ей. А принадлежит ли его сердце Агнессе? Может быть, Агнесса один из его прекрасных образов, которые вдохновляют его? Ведь Птолемей так дорожит встречами с талантливыми людьми!.. Эти встречи доставляют ему радость. А она разучилась радоваться в этом чуждом для нее Египте. Её сердце ничему больше не радовалось и не верило. Она отчетливо вспомнила вчерашний пир.