Воспринимая все сквозь призму своего характера, своего почти детского мироощущения, Иола наклонилась к уху подруги и посоветовала:

– Не думай о царях… И вообще выброси все печали из головы!..

Таида, казалось, не слышала ее:

– Александр, наверное, построит самую высокую пирамиду, чтобы о македонских царях тоже осталась слава навеки.

Остров Фарос открылся Александру ясно, как будто между ними не было зеленого сверкающего моря, прозрачных волн, лижущих берег Египта.

Александра осенило:

– «На море шумно-широком находится остров, лежащий против Египта, его именуют там жители – Фарос…»

– Почему ты вспомнил Гомера? – поинтересовался Птолемей.

Александр кивнул в сторону острова:

– Это он, Гомер, послал меня к острову Фарос… Здесь будет мой город!..

И приказал архитектору в своей свите:

– Срочно нарисуй его, Динократ!

Динократ мелками стал наносить чертеж прямо на красную плиту…

Александр ревниво следил за его работой. Кончиком меча показывал:

– Вот здесь будет храм Афродиты…

Птолемей осторожно предложил:

– А здесь, быть может, построим Мусейон – жилище муз, там могли бы жить ученые, поэты, философы…

Лисипп подхватил мысль Птолемея:

– В нем будет царствовать прекрасная Таида. Услаждать наши взоры своими танцами.

– Прекрасная мыль! – воскликнул Александр. – Кстати, Птолемей, где она сейчас?

– Мне сообщили, что она уже в Египте, царь! – не хотя ответил Птолемей.

У Динократа кончился мел.

Александр нетерпеливо оглянулся:

– Где мел? Дайте мел!

– Мела больше нет.

– А что есть?

Кто-то из окружения в нерешительности произнес:

– Ячмень…

– Давайте ячмень! – приказал царь.

Работа продолжилась – стены будущих зданий стали намечать струйками ячменя.

– Город будет назван моим именем – Александрия! – воскликнул Александр.

Вдруг в небе зашумело – огромная стая птиц появилась над головами людей. В один миг птицы склевали ячмень, а вместе с ним несколько кварталов города на чертеже исчезли. Затем птичья стая мгновенно улетела.

Александр побледнел. Крупные капли пота покрыли его лоб.

Верный друг Гефестион немедленно уловил тревогу Александра. Подошел к царю как можно ближе, словно желая заслонить его от судьбы.

– Что это предвещает? – хрипло спросил царь.

Вперед выступил прорицатель Аристандр, лицо светилось умом и хитростью, глаза смеялись:

– Я скажу, тебе, царь! Твой город будет многообилен плодами земными и прокормит множество разных народов, нашедших в нем пристанище…

Все мгновенно повеселели…

– Я верю в твою счастливую звезду, – подбодрил друга Гефестион.

– Тебе всюду будет сопутствовать удача! – убежденно сказал Клит.

Александр облегченно вытер пот со лба.

Волны ласково лизали берег. Совсем рядом виднелись очертания острова Фарос, над которым кружились птицы.

Подобно амазонкам, Таида и Иола скакали на белоснежных лошадях в окрестностях Мемфиса. Черные и белокурые волосы развевались на ветру. Нежная Иола соревновалась с неистовой Таидой… Таида неслась словно воительница… Иола настигала ее…

– Да ты же настоящая амазонка!.. – настигнув Таиду, воскликнула восторженная Иола.

Таида стремительно обернулась…

Вдали поднимались клубы пыли…

Лошади на мгновение замедлили шаг. Таида с замиранием в сердце произнесла:

– О, боги! Это отряд Александра!

Мгновение, и обе уже мчались навстречу всадникам – Гефестиону, Птолемею, Клиту, Неарху…

Впереди на Букефале скакал Александр.

Увидев гетер, мужчины остановились как вкопанные, словно по команде, восторженно выдохнули как один:

– Божественные!

Иола замерла, но лишь на мгновение, затем закричала с восторгом:

– Неарх! Неарх!

Соскочивший с лошади флотоводец, неистово обнял подругу.

– Иола! Иола!

Глаза Иолы налились слезами, дыхание перехватило. Она по-детски прижалась к плечу Неарха.

– Ты жив! Жив! Ты вернулся!

Неарх гладил рыжие волосы Иолы, целовал мокрое от слез лицо. Нежность захлестнула мужественного воина:

– Люблю тебя, маленькая Афродита!

– И я люблю тебя, Неарх! И, кроме тебя, никого любить никогда не буду!