Теперь он только и мечтал, как можно скорее увидеться с нею.

Несмотря на окружающую его темноту, которую не мог развеять яркий свет луны, ему показалось, что он стоит при сияющем блеске солнечного полдня, в этом же цветущем саду, на этом же месте, а Таида в глубоком волнении кинулась к нему, и он целует ее глаза, губы, шею, руки…

Видение вскоре исчезло, но оно было так ярко, точно случилось наяву.

Неужели Таида значит для него больше, чем он сам думал? Неужели его привлекали в ней не только ее гибкий ум и красота? Неужели им овладела истинная глубокая страсть?

Мужества и твердости у него было достаточно, но никогда еще не приходилось ему так бороться с собой, как теперь.

Проклятое видение! Оно всплывало перед ним снова и снова, смеялось и манило к себе.

Птолемей просто не узнавал себя.

А Таида все не появлялась.

С криками первых петухов Птолемей покинул дом Иолы.

Надо было готовиться к празднику, который Александр устраивал для жителей Мемфиса.

Едва лошадь, уносившая Птолемея, скрылась за поворотом улицы, восемь рабов доставили к дому Иолы царские носилки с пурпурными занавесями по сторонам, из которых вышла Таида.

Всего несколько мгновений не дождался Птолемей любимой.

Вскоре Таида уже была в просторной комнате, где она обычно отдыхала.

Стены комнаты были выбелены, а над дверьми и окнами, выходившими в сад, были начертаны иероглифы священных изречений.

У дальней стены стояло ложе, застеленное прекрасно выделанной шкурой леопарда.

Во всех углах комнаты были статуи. В трех углах фиванская троица: Амон, Мут и Хонсу, а в четвертом – Исида. Перед каждым изваянием стоял небольшой жертвенный алтарь, в котором были углубления, наполненные благовонными маслами. На деревянном ларе разместились многочисленные фигурки богов, лежали амулеты, а в ящиках хранились одежды и украшения.

Посреди комнаты стоял стол и несколько табуретов.

Пол был устлан коврами с изображениями крокодилов, заглатывающих гигантских кузнечиков, и диковинных растений, возносящихся к зеленовато-синему небу.

Когда Таида вошла в комнату, Феба еще крепко спала на циновке возле ложа хозяйки.

Разбудив рабыню, Таида приказала ей срочно приготовить наряды и украшения к предстоящему празднику.

Едва оставшись одна, она преклонила колени перед статуей Исиды и, поцеловав ступни ее ног, проговорила:

– Именно здесь, в Египте, благодаря тебе, божественная Исида, мне посчастливилось встретиться с Александром. Так пусть исполнится воля богов!

Затем она прилегла на ложе, чтобы немного отдохнуть и поразмыслить о событиях минувшего дня.

Таида уже не сомневалась, что исполнит волю греческих жрецов, знала, чем привлечет внимание царя и всех присутствующих на празднике.

Наступал рассвет; целый поток света, победив мрак ночи, опрокинулся на землю, залил улицы и окутал Мемфис золотом солнечных лучей, словно пышной царской мантией.

С пилонов храма Амона донеслись удары медного гонга, а вслед за этим торжественное многоголосое пение.

Жители Мемфиса, где бы они ни находились, упав на колени, молитвенно протягивали руки к восходящему, набирающему силу светилу.

Жрецы, руководившие египетским народом, не пренебрегали ни одним природным явлением. Что бы ни происходило на земле или на небе, они все приветствовали как явление божества. С утра и до ночи, от начала разлива Нила и до самой засухи, они заполняли жизнь нильской долины бесконечными гимнами и жертвоприношениями, шествиями и празднествами, прочно связывая тем самым человеческую личность с богами и их представителями на земле.

Солнце стояло в зените. Лучи его не проникали в узкие и тенистые улочки жилых кварталов, но зато буквально заливали зноем широкую мощеную дорогу, которая вела ко дворцу фараона. Обычно в этот час она бывала пустынной. Но сегодня ее заполнили пешеходы и колесницы, всадники и паланкины. Нагие рабы время от времени поливали дорогу водой из кожаных мешков.

Во дворце фараона царило необычайное оживление. Александр, царь Македонский, сын Зевса-Амона, давал пир в честь знатных египтян и жителей города.

Громкие звуки праздничной музыки заглушали гомон толпы. Звуки труб подхватывали флейты, двойные и камышовые, арфы, фригийские лиры, барабаны из одного, выжженного внутри, ствола дерева, на которых играли изогнутыми палочками.

На площади, раскинувшейся недалеко от входа во дворец, стояло множество столов со всевозможными лакомствами, с финиками, фигами, гранатами и другими фруктами.

Под легкими тенистыми навесами раздавались подарки: сандалии и платки всех форм и расцветок, украшения, амулеты и зонты, благовонные эссенции.