Таиде было необходимо обсудить многое из увиденного и услышанного со жрицей Панаей.

Она снова возвращалась в родные Афины.

Уже ворота в Азию были разрушены, уже богатые приморские сатрапии были добычей победителя, уже основы могущества Ахеменидов были потрясены. Все мрачнее становилась будущность Персидского царства. Но обычаи царского двора оставались неизменными.

Зиму царь проводил в Вавилоне, после окончания весны он удалялся со своим двором в Сузы, а в конце весны из Суз – в прохладную Экбатану.

Дворец в Экбатане, где жил сам царь царей занимал вершину холма, а вокруг по склонам располагались остальные дворцовые здания и окружающие их стены. И здания, и стены опоясывали холм постепенно снижающимися рядами, так что над одним рядом зданий возвышался другой и из-за зубцов одной стены были видны зубцы следующей. Стенные зубцы были выложены цветными черепицами, притом на каждой стене – особого цвета.

Все семь рядов стен составляли семицветный пояс из белой, черной, пурпурной, голубой, красной, серебряной и золотой полос, из которых белая была нижней, а золотая верхней.

В этом великолепном дворце, построенном из кипариса и кедра, персидский царь хранил свои сокровища. Перекладины на потолках, стены, колонны и столбы в залах и покоях царя были покрыты серебряными и золотыми листами. Даже кровля была выстлана ими.

Но и здесь, в своем роскошном дворце, в отличие от прежних лет, когда рядом была любимая жена Статира, владыка мира не знал покоя. Вести, поступающие с западных окраин, были тревожными.

Гонец прибыл поздним вечером.

Царь царей, не пожелавший беспокоить себя на ночь, приказал перенести доклад гонца на утро.

Однако царь провел неспокойную ночь и на рассвете отправил своего ближайшего слугу во дворец Бесса, который располагался за черной стеной, на холме ниже царского дворца.

Бесс не догадывался о причинах столь спешного вызова к царю, тем не менее он считал своим долгом явиться немедленно. Как бы там ни было, но и слабый царь Дарий в его глазах был главой огромного царства. Кто же виноват, что вместо него в Персии не родился новый Кир? Можно ли обвинять Дария в том, что он был только тенью своих великих предшественников? Но, с другой стороны, такого царя легче было подчинить чужой воле.

Царь царей, томясь в ожидании, терял остатки терпения, когда стража распахнула двери его приемных покоев и объявила о прибытии Бесса.

– Пусть войдет, – приказал царь и, в нарушение дворцового этикета, сам пошел ему навстречу.

Бесс склонил голову и оставался стоять в этой почтительной позе, пока Дарий не предложил ему подойти поближе.

Подойдя к царю, Бесс пал ниц перед своим повелителем.

– Царь царей имеет распоряжение для своего верного слуги?

– Да, – подтвердил Дарий, – вчера поздним вечером нежданно прибыл гонец с тревожным донесением, о котором сейчас мы подробно узнаем.

В приемный покой царя вошли и другие военачальники, которых царь пригласил на утренний совет.

Присутствующие уселись по полукружью в креслах напротив трона царя.

Явившийся по приказу гонец рухнул лицом вниз у ног Дария.

– Рассказывай! – резко приказал царь.

Слова, казалось, доносились из недр земли.

– Флот персов более не существует. Острова Хиос, Кос и Лесбос опять вступили в союз с македонцами.

В рядах полководцев и зевак из придворных, проснувшихся с утра пораньше, кто-то ахнул. Остальные застыли в гробовом молчании.

Дарий превратился на какое-то мгновение в камень, затем овладел собой:

– Что? Но это невозможно! Ты думаешь, что нас так легко одурачить? Кто тебе заплатил?

Гонец заставил себя подняться на дрожащие ноги, призвав на помощь все мужество и терпение.

– О, царь царей, я не лгу! Наши гарнизоны и флот переметнулись на сторону врага.

Царь молча смотрел вперед, словно слепой в необъятную тьму. Бесс видел подобное выражение лица у людей, близких к обмороку, но Дарий сидел на троне и, казалось, не дышал.

Полководцы тихо зароптали:

– Жалкие трусы, предатели!..

– Македонцы оказались доблестными воинами и на суше и на море!

– Конечно, удар силен, этого нельзя на признать, – Бесс попытался взять инициативу в свои руки. – Но сдаваться нельзя!

Дарий вздрогнул и уставился на Бесса, словно его неожиданно разбудили.

– Что? – царь передернул плечами так сильно, что скрипнул трон, но вместе с этим движением стряхнул, похоже, и оцепенение.

Великий царь был невероятно бледен, – здоровый румянец поблек, уступив место синюшной бледности, – но глаза уже утратили выражение слепоты.