– Прости… Я, кажется, сказала лишнее!..

Лучи заходящего солнца играли, будто прощались со статуями. Лица каменных фараонов еще светились, они были спокойны, в уголках твердо очерченных губ таилась улыбка. Святилище потонуло в полумраке.

Таида повернула побледневшее лицо к Птолемею, неожиданно поинтересовалась:

– Это правда, что персиянки очень красивы?

– Для меня нет иной богини, кроме Таиды. Твой образ не покидал меня ни днем, ни ночью. Ты часто являлась мне в виде огня, но пламя не устрашало. Мне хотелось сгореть в нем, снова быть и снова сгореть. Может ли видение стать явью?

В ответ, словно решившись на что-то, гетера притянула к себе Птолемея, крепко поцеловала его в губы. Очнувшись от внезапного счастья, Птолемей воскликнул восторженно:

– Нет равных тебе, Таида! Любовь – прекраснейшее безумие!.. Только ты и я – одни в этом мире!

– Кажется, я смогу быть счастливой, – со слезами на глазах произнесла Таида.

Таида невольно залюбовалась Птолемеем: высокий рост, он был намного выше царя, широкая грудь, черные густые волосы, темные глаза, орлиный нос, резкие черты лица. В такого могла влюбиться любая женщина.

Огненный шар солнца утонул в Ниле.

Мемфис погрузился в ночь.

В темных покоях дома Птолемея в Мемфисе призрачно белели тела влюбленных. Они одновременно опустились на огромную кровать в форме ладьи, занимавшую большую часть спальни. С глубоким вздохом Птолемей заключил Таиду в объятья и спрятал лицо в сладостную ямочку, где соединялись шея и плечо. Так он замер на несколько мгновений, и Таида подумала, что он уснул. Но нет. Он наслаждался нежным ароматом ее кожи. Вот его губы нашли ее руки, затем он трепетно начал целовать все изгибы и самые потайные уголки тела. Когда они соединились, для него снова явилось откровением, что в Таиде он нашел то, что безуспешно искал долгие годы.

В свете луны обнаженное тело Таиды походило на прекрасную мраморную статую. Птолемей приподнялся на ложе, взял ее за руку, снова притянул к себе. Он положил ей под голову руку, поцеловал.

Таида с тоской прошептала:

– Когда же ты вернешься! Навсегда! И – ко мне!

– А если… Впереди жестокая война!..

– Но ты вернешься!..

Она вдруг стремительно встала. Принесла треножник. В сосуде, стоящем на треножнике, светились раскаленные угольки.

Таида вздула огонь, подкормила его ароматическими смолами. Тихо воззвала:

– Великая мать Кибела, я прошу любви, прошу жизни для Птолемея, прошу, чтобы вернулся он победителем.

На минуту воцарилась тишина.

Таида напряженно всматривалась в огонь.

Почувствовав ее смятение, Птолемей резко поднялся. Он интуитивно забеспокоился:

– Что предрекает огонь?

Таида вздрогнула, подняла глаза на Птолемея:

– Твой гений боится гения Александра, твоего сводного брата. Гордый и возвышенный, когда ты один, твой гений теряет силу, когда ты около царя македонцев. На Востоке, среди пирамид, значит, здесь, в Египте, твоя звезда засверкает полным блеском. Твой род, род Птолемеев, обессмертит свое имя в веках. Огонь предрекает тебе царский венец!..

Воцарилась полная тишина. Наконец, Птолемей хрипло спросил:

– Но как, как может случиться, что… Александр жив…

Таида помешала ему договорить:

– Нам не дано постичь волю рока!

– А ты? Ты будешь моей царицей?

Вдруг, подавив возглас ужаса, она до боли закусила губу:

– На все воля богов!

Пряча глаза, Таида заливала угли водой. Но не смогла унять дрожи рук. Она была явно удручена и что-то недоговаривала…

– Спасибо, великая мать Кибела… – еле слышно прошептала она и долгим взглядом посмотрела на Птолемея.

Таида и Птолемей плыли по Нилу на царской ладье с пурпурными парусами.

Многочисленные весла работали в такт с музыкой лир.

Александр поручил Птолемею, ведущему подробное описание похода с самого его начала, проплыть вверх по Нилу, познакомиться с обычаями египтян, их храмами и ритуалами.

Таида обрадовалась предложению Птолемея совершить вместе с ним это путешествие.

Птолемея не оставляло желание, которое он еще ребенком высказывал своей матери Арсиное, строить города и прокладывать дороги. Он предчувствовал, что после окончания похода его мечта рано или поздно осуществится. Его тянуло в древние Фивы, откуда началось изгнание гиксосов и восстановление Египта.

Любуясь красотой ландшафта, Птолемей обратил внимание Таиды, как узка долина Нила. Позади полей, засеянных хлопком и сахарным тростником, непрерывно тянулись пустыни: Аравийская – по левую сторону и Ливийская – по правую.

Таида и Птолемей были обрадованы, когда после длительного плавания, наконец ступили на землю Фив.

Любовь египтян к роскоши проявлялась в грандиозности храмов. Их воображение поразил лес колонн храма Амона: они насчитали их более сотни. Потом они увидели высочайший обелиск из красного гранита, возведенный по распоряжению царицы Хатшепсут, единственной женщины на египетском троне, на шестнадцатом году ее правления.