При упоминании об оружии Бургос буквально затрясся от ужаса.

— Да. Я видел это ружье. Вошел к нему, а он отпиливает ствол слесарной ножовкой! Я чуть не умер, увидев такую картину.

— А не спросили, зачем это ему понадобилось?

— Конечно, спросил! — Глаза Бургоса затуманились. — Он ответил, что это не мое дело, что мне лучше все, что увидел, забыть. Потом обругал Лигу национального спасения: мол, из-за них он, араб, не чувствует себя в безопасности на улицах.

— И, разумеется, не убедил вас.

— Ахмед гуляет по улицам? — попытался улыбнуться Бургос. — Вот уж действительно абсурдная мысль. Он никогда никуда не ходил пешком. Ездил на «мерседесе» или на такси. С него сталось бы вызвать такси, чтобы добраться отсюда до ресторана Фуке!

— Я сам пытался отучить его от этой привычки, — улыбнулся Билл. — Оборотная сторона культурного наследия. А, господин Бургос? Араб становится богачом и считает ниже своего достоинства ходить пешком: еще чего! Пусть лучше кто-то возит его. Так зачем, по-вашему, ему понадобилось вооружаться?

— Потому что он боялся, — пожал плечами Бургос. — Но не уличных бандитов, а я не знаю кого.

— Он здесь держал оружие?

— Нет, конечно, нет. Я бы не остался здесь, зная, что оно где-то рядом, ужасно боюсь оружия. А Ахмед всюду таскал его с собой.

— В кармане? Даже с отпиленным стволом дробовик был бы виден под пиджаком.

— Он носил его в сумке.

Билл кивнул. Многие годы Ахмед не расставался с сумкой, висевшей у него на плече. Она служила его бумажником, портфелем, даже письменным столом и всегда была набита эскизами и лоскутами тканей.

— Так, значит, если бы кто-то был здесь, то Ахмед преподал бы ему хороший урок?

— Уверен, что насмерть перепугал бы, — дрожащим голосом подтвердил Бургос.

Билл причмокнул.

— Мне самому не по душе оружие, ну а некоторые, как мне кажется, обожают его. — Он помолчал. — А эта девушка, Флоранс, не слышала, как кто-то выходил?

— Говорит, что нет.

— Не странно ли это?

— Вовсе нет. Можно выйти через кухню, — проговорил Бургос, махнув рукой в сторону двери. — Она была открыта.

— Вы хотели сказать, не заперта?

— Нет, именно открыта. Совсем открыта. Это обнаружила Дельфина, когда пошла варить мне кофе после обеда.

Билл отвернулся и задумчиво оглядел царивший в комнате хаос.

— Ну а как полиция среагировала на факты, которые вы мне сейчас рассказали? — спросил он наконец.

— Полиция? — с любопытством посмотрел на него Бургос. — Позвонили по телефону, а потом потеряли к нам всякий интерес.

— А о чем они говорили с вами по телефону?

— Некий инспектор Лантье сказал, что хочет прийти сюда и поговорить.

— И? — пристально смотрел на него Билл.

— Так и не пришел, — махнул рукой Бургос. — Дело-то ведь, кажется, ясное. Несчастный Ахмед и в самом деле выбросился из окна.

— Выбросился, — обернувшись к нему, подтвердил Билл. Голос его звучал сухо. — С этим действительно все ясно. — Он протянул руку. — Я думаю, на сегодня хватит. Спасибо вам, господин Бургос, за время, которое вы мне уделили. — Бургос сидел подавленный, погруженный в воспоминания, не замечая протянутой руки. Билл опустил руку. — До свидания.

Он пошел было к выходу, но затем вернулся и положил руку Бургосу на плечо.

— Мне очень жаль вас. Вас и Ахмеда. Должно быть, тяжело переживать все это после стольких лет дружбы. — Бургос сидел безмолвный, неподвижный, видимо даже не чувствуя лежавшей на его плече руки. Слезы снова потекли по его лицу. Билл сжал его плечо и опустил руку. — Дрянное дело, Бургос. Многим достается, — он коснулся рукой своей головы. — И пока что ни в чем не повинным людям.

Билл захлопнул дверь. Он стоял на верхней площадке мраморной лестницы и осматривал проспект Марсо, готовый при первом же признаке опасности ринуться обратно, под хотя и слабую, но все же защиту демонстрационного зала.

Разговор с Бургосом произвел на него тягостное впечатление, никогда прежде не чувствовал он так остро нависшую над ним опасность. Рассказ Бургоса подтвердил версию Лантье: Ахмеда действительно преследовали. Билл знал почти наверняка, что во время обеденного перерыва кто-то проник в демонстрационный зал и что-то искал в мастерской Ахмеда. Возможно, его ждали, а может быть, он застал их врасплох. Если же он еще и направил на них свой обрез, то уж подавно перепугал до смерти.