Алинор чувственно вздохнула. Олефир бросил быстрый взгляд на жену и вернулся к созерцанию казни: длинные аристократические пальцы Смерти медленно и тщательно размазывали кровь по изнывающему от желания телу девушки, и холодный белый свет в его глазах разгорался всё ярче. "Пусть почувствует боль", - мысленно приказал Олефир, и Марианна дико закричала.

Фрейлина распахнула глаза, и крик перерос в звериный вой: то, что она принимала за пот, оказалось её собственной кровью. Но стоило девушке взглянуть на Дмитрия, вой оборвался. У воспитанника короля не было лица, на его месте пылало холодное белое солнце. Это стало последним, что увидела Марианна. Холодное солнце выжгло ей глаза, и несчастная визгливо заскулила, моля палача прервать её муки. Смерть поднял голову и вопросительно посмотрел на хозяина.

–  Продолжай.

Смерть поклонился и швырнул девушку на пол. Олефир с каменным лицом пронаблюдал, как его ученик извращённо и грубо изнасиловал полуживую фрейлину, а потом разрезал её на куски, тщательно следя за тем, чтобы она до последнего чувствовала боль. То, что осталось от девушки испустило последний вздох, и Смерть вытянулся перед хозяином. По его губам блуждала пьяная улыбка, а благодарные глаза сияли ярче прожекторов.

Олефир мысленно скривился: "Жаль, что ты не можешь остаться в таком состоянии навсегда. Твоя человеческая часть - твои оковы, Смерть". Высший маг позволил себе немного полюбоваться идеальным оружием, преданным ему до мозга костей, а потом тихо приказал:

–  Прибери за собой, Дима.

Белый свет мгновенно погас, и взгляд холодных голубых глаз замер на кровоточащих кусках плоти. Дмитрий не испытывал ни сожаления, ни раскаяния в убийстве - в этом заключалась его служба, но при мысли о том, что Стася может увидеть Смерть за работой, мага прошиб ледяной пот: "Не хочу! Она не поймёт. Она возненавидит меня…"

"Если бы. Эта девчонка так же упряма, как её мать!" - раздражённо усмехнулся Олефир, подал руку жене, помогая подняться из кресла, и когда они оказались лицом к лицу, пристально взглянул ей в глаза. Алинор понимающе кивнула и сжала ладонь мужа.

А Дмитрий тем временем уничтожил останки фрейлины и с тихой завистью посмотрел на королевскую чету. Алинор и Олефир виделись ему единым целым. Казалось, супруги существуют один в другом, и никто не в силах разрушить их союз. Маг ощутил себя лишним, ибо в этой всепоглощающей любви не было места никому: люди, маги, гномы служили им лишь инструментами для достижения целей. "Стасе повезло, что она не жила с матерью, - тоскливо подумал он и опустил голову: - Стася…" На душе потеплело. Дмитрий вспомнил растерянное и, одновременно, восхищённое лицо возлюбленной, её изумрудные, полыхающие то гневом, то радостью глаза, сладкие губы…

–  Хватит мечтать, болван!

Резкий окрик Алинор развеял восхитительно нежный образ. Дмитрий виновато покосился на хозяина и уткнулся взглядом в пол. Просить прощения не имело смысла…

Олефир посмотрел на ученика и прищурился, размышляя, можно ли заставить его забыть о любви или, что ещё лучше, превратить любовь в ненависть и каковы будут последствия вражды Хранительницы и Смерти, а Алинор сверлила Диму глазами, мечтая об одном - свернуть ему шею. "Если б только Фира не защищал тебя, ублюдок, я бы… Я бы…" Сгорая от жгучей ненависти, королева выхватила из рукава белоснежный платок и швырнула его в лицо воспитанника:

–  Утри сопли, щенок! И запомни: Хранительница не для тебя! Она благородных кровей, а ты жалкий, ущербный приживала!

Тонкий батист скользнул по щеке и тихо опустился на пол. Дмитрий стоял, как вкопанный, а в его голове, как птица в силках, билась единственная мысль: "Убить!" Смерть требовал выпустить его наружу, и маг едва сдерживал холодный белый свет, рвущийся из глаз.

Олефир же по-прежнему молчал. Он был уверен, что сумеет остановить Смерть, прежде чем тот вырвет сердце у его жены. К тому же, магу было любопытно, сможет ли влюблённый Дима обуздать свою нечеловеческую половину.

Взгляд Алинор стал тяжёлым, и она ледяным голосом, почти по слогам, отчеканила:

–  Подними платок, тварь!

Мысленно скрипнув зубами, Дмитрий покорно поднял платок и протянул его королеве. Его рука чуть дрогнула от дикого напряжения, но королева приняла эту дрожь за слабость и торжествующе воскликнула:

–  Оставь себе, трусливый щенок!
– Она гордо вскинула голову и, довольная собой, удалилась, а Дима сжал в руке платок, отчаянным усилием загнал Смерть в глубины сознания и замер, безропотно ожидая наказания.

Олефир скрестил руки на груди: "Наказать тебя болью слишком просто. Я хочу, чтобы ты каждой клеточкой мозга прочувствовал своё предательство. Твоё раскаяние должно быть полным и безоговорочным!" - Он отвернулся от ученика, сотворил бокал вина и сдержанно произнёс:

–  Я не буду наказывать тебя, мальчик, потому что частично сам виноват в твоём провале. Алинор права: мне следовало лично пойти на Землю и забрать Хранительницу в Керон.

Лицо Дмитрия вытянулось. Он ждал жестоких пыток и даже смерти, и теперь не верил своим ушам - хозяин простил его. "Не понимаю… - растерянно подумал маг.
– Я же предал его…" Он столбом стоял перед Олефиром, не зная, как вести себя. Но учитель не собирался облегчать ему жизнь и терпеливо ждал реакции ученика. Наконец, Дима взял себя в руки и хрипло выдавил: