Шрифт:
От «господина охотника», произнесенного уничижительно-заискивающим тоном, Бориса передернуло. Ведь если разобраться, треска должна его ненавидеть. Хотя с другой стороны… Что мешает человеку унижаться и ненавидеть одновременно.
– Умоляю вас!
Голос у женщины был бесцветный и тихий. Хриплый. Едва-едва слышный. То ли простуженный, то ли сорванный от перенапряжения.
В голосе не хватало ни драйва, ни азарта, ни здорового торгового задора, ни отточенной бархатной проникновенности. Уверенной заразительности в нем не было тоже. Плохо, наверное, работать продавцу с таким голосом.
«Или новенькая, или уже слишком старенькая» – решил про себя Борис. – А может, просто тактика такая: давить на жалость?»
– Умоляю, – повторила женщина.
Закашлялась.
«Наверное, все-таки простыла», – подумал Борис.
– План продаж, – прохрипела женщина. – Я не справляюсь. Купите хоть что-нибудь. Пожалуйста!
Это было похоже на попрошайничество. А попрошайничество – крах карьеры продажника. «Пожалуйста» – слово неудачников. Когда начинают вот так клянчить, товар перестает продаваться.
– Пожалуйста! – она вновь заглянула ему в глаза.
Было очень неловко. По-видимому, несчастную треску ввел в заблуждение его хэдхантерский камуфляж. Всем известно, что охотники хорошо зарабатывают. Но он-то еще ни разу не получал зарплату!
– Пожалуйста!
Ну, заладила…
Борис вздохнул. Если бы у него были деньги, он, возможно, и прикупил бы что-нибудь. Зачем-нибудь. А так… Так треска попусту тратит свое и его время.
Он отвернулся. Шагнул прочь. Нужно было догонять Стольника и Ухо.
– Постойте! – она в отчаянии потянулась к нему.
Бросилась за ним.
Забылась.
– Пожа…
Не рассчитала.
Сектор бытовой техники закончился. Дальше начиналась территория другого треса.
Цепь натянулась. Женщина повисла на впечатавшемся в горло ошейнике. Захрипела. Отступила назад.
Борис ускорил шаг.
Глава 26
Он шел не оборачиваясь. В голове метались дурные мысли. Это ж надо довести человека до такого! Это ж надо так запугать!
И куда подевались взводный с сержантом, мать их?
Борис остановился, растерянно глядя по сторонам. Пятнистого хэдхантерского камуфляжа видно не было. А к нему уже спешил новый трес. Сосед и конкурент безголосой женщины из отдела бытовой техники. Этот выглядел лучше. Гораздо. Молодой, здоровый, краснощекий, с профессиональной улыбкой на лице.
– Господин охот…
– Пшел вон! – шикнул Борис.
Что-то в его голосе заставило треса шарахнуться в сторону.
– Правильно! – раздался сзади одобрительный голос сержанта. – Только так с ними и надо, а то прохода не дадут.
Борис обернулся. Откуда только вынырнул Ухо? Из-за какого стеллажа? Хотя, неважно. Сейчас он был рад сержанту как родному.
– Стольник за тобой послал, – осклабился тот. – Чего теряешься, Берест?
– Да эти вот достали, – Борис мотнул головой на треса.
И отвел глаза.
– Работа у них такая – доставать, – философски заметил Ухо. – Доставать и продавать. Им свой товар кровь из носу толкнуть нужно.
– Но меру-то знать надо! – недовольно пробормотал Борис.
– Когда не выполняется план продаж, чувство меры отказывает.
– А что их, бьют, что ли за невыполнение?
– Ну и бьют тоже, – улыбнулся сержант. – Хочешь попробовать?
– Чего? – не понял Борис.
– Пойдем покажу…
Ухо провел его через пару отделов. Повернул вправо. Показал…
– Это называется угол позора. На доски почета тресов не вешают, а вот в такие уголки провинившихся выставляют частенько. В назидание остальным. Ну и для стимулирования продаж.
Стимул был действенный.
Дикость? Но, наверное, не более, чем узаконенное рабство. А если рабство нынче в законе… Значит, и это тоже – нормальный порядок вещей?
Толстячок утомился. Бросил плеть. Покатил свою тележку дальше.
Женщина на цепи обвисла, задышала тяжело и часто. На спине и пониже под плотной желто-синей накидкой расплывалось влажное пятно. Треска была в одежде. В магазине есть дети, которым еще рано видеть обнаженное женское тело. Однако на наказание тресов детям, судя по всему, смотреть не возбранялось. А может, и участвовать в нем – тоже. Молодое поколение следовало с детства приучать к новым правилам новой жизни.