— Зигфрид! — прервал воина надломленный женский голос.

Из темной глубины зала, от дальнего выхода, по узкому проходу между сидящими на тонких циновках женщинами, малолетними детьми и подростками, в их сторону бежала девушка. Ладная, высокая, в необычном длинном, каком-то переливчатом платье, подчеркивающем идеальный стан. Красивая — таких Книжник никогда и не видывал. Само собой — кремлевские девки бывают такие, что дух захватывает. Но здесь была другая красота. Трудно понять — чем «другая», наверное, сказывались какие-то особенности чужеземных генов. Но семинаристу было не до научных изысканий — он просто оторопел при виде такого чуда.

Тем более что иноземная красавица в его сторону даже не посмотрела — она бросилась на шею Зигфриду, обнимая и целуя его с такой страстью, что парню стало немного не по себе. И еще больше его поразило, когда воин сдержанно отстранил ее от себя со словами:

— Ну будет тебе, Инга, видишь, из-за стены только вернулся я, пыль радиоактивная на мне да еще дрянь какая. Не время нам обниматься…

Девушка будто не слышала его. Она повисла на крепкой шее воина и рыдала, смывая дорожную пыль с доспехов своими слезами.

— Ладно, ладно тебе, — с неожиданной нежностью произнес Зигфрид, бережно обнимая подругу. — Видишь — люди смотрят…

— Пусть смотрят… — всхлипывала Инга. — Последний воин вернулся, и он — мой, знают все пусть…

Теперь Книжник заметил нечто для себя новое — это то, как смотрели женщины вестов на эту встречу. Трудно было описать эти взгляды, приходилось каждый раз напоминать себе всю сложность ситуации. С одной стороны, все они, кроме этой красавицы Инги, потеряли своих мужей, кормильцев, любимых.

У нее же остался Зигфрид. Герой. Спаситель. Мужчина. Последний мужчина вестов.

Если не считать малолеток, конечно. Так что во взглядах женщин можно было увидеть многое, в том числе — неприкрытую зависть, злость на эту счастливицу, которой повезло сохранить любимого. В Инге они видели соперницу и плевать хотели на патриотизм, на общие интересы народа вестов. Природу не обманешь. Можно не сомневаться: если отбросить пафосные речи и предложить им вернуть их мужчин живыми в обмен на независимость Бункера, они, не задумаясь, согласятся. С другой стороны, именно мужчина этой Инги должен был спасти их всех вместе с детьми. Так что он один, по определению, вроде как принадлежал теперь всему народу вестов.

— …А вот в Кремле полно мужиков, — зачем-то ляпнул Книжник.

Похолодел, поняв, что выплеснул вслух свои мысли. Поймал на себе странные, недоумевающие взгляды женщин, попытался замять неловкость:

— Нет, правда… То есть хотел сказать, что там будут вам рады. В смысле красивым женщинам всегда рады…

Снова запнулся, покраснел, понимая, что несет околесицу.

Зигфрид едва заметно усмехнулся, видя неловкость товарища. Сказал, обращаясь к пожилой женщине в темном одеянии, что стояла чуть в отдалении:

— Почтенная Марта, примите гостя. Накормите, найдите место ему для отдыха. Отойду я ненадолго. Поговорить должен…

Женщина молча кивнула. Зигфрид в сопровождении Инги удалился в глубину зала. За ним потянулись и многие другие женщины. Наверное, у всех были к нему вопросы — видимо, у кого-то еще оставалась какая-то надежда…

Книжник вздохнул, развел руками:

— Ну говорите, как себя вести, как тут у вас принято? Пока я не наделал каких-нибудь глупостей.

Проснулся он от духоты и детского плача. Все-таки не у каждого хватит нервов спокойно дрыхнуть, когда прямо над ухом разоряется младенец с легкими пловца-спринтера. Что там Зигфрид говорил про вентиляцию? Она явно не справлялась с таким количеством людей в тесном помещении. Книжник сел на мягкой слоистой груде из одеял ручной работы, с трудом разлепил сонные веки. Не без усилия сообразил, где находится. Он понятия не имел, сколько проспал и какое сейчас время суток — в подземелье царил ровный полумрак, здесь постоянно горели несколько бледных огоньков «вечных» светодиодных ламп.

— Уф… — сипло спросонья выдохнул он себе под нос и вдруг увидел большие, сверкающие глаза, глядевшие прямо на него. Мигом позже он осознал, что глаза принадлежат миловидной девчонке лет семнадцати, со смешными косицами, торчащими из копны непослушных волос. Девица сидела напротив, в длинном платье из грубой материи, обхватив колени руками, и беззастенчиво разглядывала сонного гостя.

— Кхе… Ты кто? — так же сипло спросил Книжник.

— Хельга я, — отозвалась девушка, обнажив в улыбке белоснежные ровные зубы — настоящее богатство по нынешним временам.

— Чего смотришь? — поежился парень, косясь по сторонам. Под этим любопытным взглядом он снова ощутил неловкость, аж пальцы на ногах сжались.

— Интересно! — продолжая пялиться, пояснила девушка. — Чужак, да еще и кремлевский. Как не посмотреть?

— Ну смотри, раз хочется, — обреченно разрешил Книжник. — Только чего так сидеть, в гляделки играть. Хочешь, стишок расскажу?

— Стишок? — удивленно приподняла девчонка красиво изогнутые брови. — Что такое «стишок»?

— Ну вот, например: «По улицам слона водили».