— Зачем-то ведь идет сюда кабель… — прошептал Книжник. — И не обесточили его неслучайно. Просто не бывает таких случайностей.

— Ты что-то понял? — Хельга пронзительно посмотрела на парня.

Если бы тот был в состоянии отвлечься от своих железных игрушек, то, пожалуй, запнулся бы от смущения: он только что стал героем в ее глазах. Наверное, потому, что не был похож на действительно «героических», но уж слишком привычных воинов-вестов.

— Нет, — он покачал головой. — Но обязательно выясню. Хочешь мне помочь?

Хельга ничего не ответила. Она стремительно прильнула к нему — всем телом, будто созданным для одного этого мига. В голове у парня, не выдержав такого поворота, сладко отключились какие-то предохранители. То, что было потом, уже не контролировал вышколенный разум семинариста. И двое надолго потерялись в сладком, туманном забытьи.

Зигфрид нашел товарища сидящим в кресле из растрескавшегося от времени кожзама, застывшим над очищенной от пыли приборной панелью. Перед Книжником в кажущемся беспорядке лежали последний чудом уцелевший стилос, берестяной блокнот, клочки пергамента из запасов Бункера — все исписанное мелким почерком, исчерченное корявыми схемами и рисунками, столбиками цифр. В руках же парень сжимал подарок Лого — тот самый шифровальный блокнот.

Некоторое время Зигфрид даже не смотрел на парня: он с удивлением, даже недоумением оглядывал зал, освещенный потускневшими от времени светодиодами. Прошелся между колонн, потрогал железные дверцы шкафов.

— Ну ты даешь, — серьезно сказал он. — Я всю жизнь провел в Бункере, думал, знаю здесь каждый уголок — а про эту часть подземелий и не слыхивал даже. Как тебе удалось отыскать все это?

Книжник поднял взгляд на веста, продолжая пребывать в глубокой задумчивости. Спросил бледным, отстраненным голосом:

— А сам ты как меня нашел?

— Подружка твоя привела, — сказал Зигфрид и улыбнулся едва заметно. — А ты времени здесь зря не терял. Молодец, не ожидал от тебя. Смотри, запудришь девке мозги — ее мать тебе голову оторвет. Кстати, я почти не шучу: отца забрало Поле Смерти, так что мать сама отрубит причиндалы тому, кто обесчестил ее дочь.

— Это еще вопрос — кто кого обесчестил, — бесстрастно отозвался Книжник, возвращаясь к своим записям.

— Э, да ты, я вижу, совсем меня не слышишь, — покачал головой Зигфрид. Подошел ближе, склонился над записями семинариста. — Что это у тебя?

— Да так, проверяю одну теорию, — вяло отмахнулся Книжник.

— Ну-ну, — неопределенно протянул Зигфрид, снова оглядел сумрачное пространство зала. — Так ты уже разобрался, для чего здесь все это железо?

— Могу только предполагать, — сказал Книжник. — Но что толку от этих предположений, пока все это не работает? — Ты пробовал что-нибудь включать?

Книжник оторвался от записей, покачал головой:

— Пульт полностью обесточен. Думаю, нужно искать основной источник напряжения — куда там этот кабель подходит…

— А как он должен выглядеть, этот источник?

— Ну рубильник какой-нибудь. Может, рукоять, может, кнопка…

— Может, это? — мгновенно отозвался Зигфрид, протянув руку к большому красному рычагу, утопленному в стену рядом с распределительной коробкой. К ней как раз подходил извне кабель, который и привел исследователей в этот зал. Странно, что Книжник не обратил внимания на эту штуку — слишком уж захватил его внимание вид древнего пульта.

— Осторожнее! — вскрикнул парень. — Сломаешь что-нибудь! Или еще сожжешь к чертовой бабушке!..

— Сейчас и посмотрим, — невозмутимо сказал вест и, не вдаваясь в долгие раздумья, просто повернул рычаг вверх.

В привычной уже глухой тишине подземелья возник новый звук — тревожный, волнующий, похожий на жужжание тысяч насекомых. Такой однажды доводилось слышать — на старой кремлевской подстанции, латаной-перелатаной умельцами-механиками.

Мигнул свет под потолком, и у Книжника перехватило дыхание от страха, что перегорит древняя проводка, и все здесь навсегда погрузится в первобытный мрак. Но свет никуда не делся. Более того — вокруг старого, когда-то удобного кресла стали робко загораться огоньки — тонкие искорки светодиодов. Сердце снова екнуло — на этот раз в какой-то призрачной надежде на чудо. Черт возьми — да это и было чудо — то, что хоть что-то, спустя двести лет, все еще работает в этом мрачном подвале!

— Надо же было сначала разобраться, что к чему! — по инерции проворчал Книжник и только сейчас понял, что три из десяти мониторов на пульте ожили и пошли тонкими полосами помех. Он запнулся на полуслове, уставившись в непонятное, мутное изображение, — и с жадностью припал к экранам. Быстро убедился, что те представляют собой интерактивные сенсорные панели, отзывающиеся на прикосновения пальцев. Это привело семинариста в восторг, как огромная, невероятно умная игрушка.

Зигфрид же не выказал особого интереса к технологиям ушедших эпох, а мигающие огоньки на металлических панелях не произвели на него особого впечатления. Некоторое время он все еще прохаживался вдоль стен, со скукой разглядывая все это великолепие. Наверное, воину, на плечи которого легло спасение целого народа, все это казалось забавной, но непрактичной, а потому — ненужной мишурой.