Премию, что ли, национальную учредить для тихо упорствующих перфекционистов? Но из кого формировать жюри? Разве только из лауреатов этой премии. Еще один замкнутый круг…

С другой стороны, импульс для санации замусоренных иерархий (как и вообще понятия иерархии) необходим — самопроизвольно они в действующей системе отношений не прочистятся.

Сплющенная иерархия. Новое время, конвертируя христианство в либерализм, строило культуру без иерархии. Итог эксперимента: злокачественное перерождение ключевой просветительской формулы «знание — сила» — пиар в связке и в тождестве с террором. Террористическая атака на небоскребы — сразу и то и другое, а также и бизнес, оптимальный в условиях транснациональной монополизации рынка (в СМИ промелькнули сообщения об активной биржевой игре с акциями авиационных страховых компаний накануне взрывов).

Обратимость «знания» и «силы» наблюдается не только в поведении правящих элит. С. С. Аверинцев (в Сети — в июле 2001 года, в печати — в «Новом мире» за сентябрь 2001 года) с тревогой описывает эпизод: в Вене «мальчики и девочки маршируют под простенький ритм бесконечно повторяемого выкрика: „Eins, zwei, drei — Palestina frei!“» Что чувствуют марширующие и скандирующие? То же примерно, что футбольные фанаты со своим «Оле-оле-оле-оле! Спартак — чемпион!» — необоримый напор, смелый натиск, победительную силу, которой каждый в отдельности, наедине с собственной жизнью, лишен. Содержание лозунгов, выкрикиваемых хором, не имеет особого значения. Значение выкриков состоит в стимуляции/манифестации «энергетики». Сила есть единственное и упоительное «знание» скандирующих и марширующих.

Сходным образом обращаются друг в друга культурное и биологическое. Если в политически корректных кругах популярно становится самоопределение по сексуальной ориентации как способ мировоззренческой самоидентификации, то в кругах политически некорректных — объединение по цвету кожи (напомню довольно давний лозунг афро-американского писателя Дж. Болдуина «Будущее будет черным»; сегодня игра значений, в нем заложенная, уже как-то не бодрит).

Взаимозаменяются также лицо и тело. Фигуры топ-моделей стали «лицами» рекламируемых товаров; лица политических и духовных лидеров в медиальной системе означают не столько самих себя, сколько коллективное тело нации или религиозного движения.

В близнечную пару превращаются бессмертие и смерть. Новейшие панацеи — клонирование и эвтаназия, надо думать, скоро будут предложены в качестве взаимодополнительных способов терапии. Взаимодополнительности бессмертия/самоубийства подчинен и террористический суицид.

Если вернуться к событиям вокруг 11 сентября 2001 года, то перечисленное укладывается в совпадение экономической ликвидности и антропологической самоликвидации.

Дело отнюдь не сводится к широко обсуждаемым ныне «двойным стандартам». Так называемые «двойные стандарты» маскируют и проявляют наличие единого неиерархического стандарта: «верх — то же, что низ».

Катастрофы и иммунитет. Действительность, из которой вынут стержень иерархии, оказалась предательски хрупкой, как организм, в котором выключена иммунная система. Такой организм становится в одних случаях (аутоиммунные заболевания) собственным убийцей, в других (например, ВИЧ-инфекция) — пособником своих убийц, в третьих (злокачественные опухоли) — тем и другим сразу.

Случай 11 сентября относится к третьему роду. Дьявольский замысел удался террористам не столько по причине их, как звучало в прессе, «гениальности», сколько из-за безмятежной расхлябанности спецслужб. Цивилизация, которой не интересна идея скромного служения совершенству, непроизвольно пособничает палачам. Террористы — внешний агрессор. Но степень нанесенного ими ущерба имеет аутоиммунную природу. Наиболее престижный в рыночном мире участок застройки был использован предельно эффективно: вверху теснятся гигантские высотки, внизу — сплошные полости гаражей, туннелей и станций метро. И вот две протараненные башни падают, нарушается балансировка почвы и еще несколько зданий обваливаются или утрачивают вертикаль уже как бы сами по себе. Достичь апокалиптического масштаба террористам «помогла» ничем не сдерживаемая (ничего выше себя не признающая — эмансипированная от иерархии) идеология капитализированной власти над землей.

Как выключается цивилизационный иммунитет? Почему в западном мире он очевидным образом ослаб?

В принципе и в общем случае уязвимость возрастает пропорционально сложности. Не зря в словаре засвидетельствовано: синоним сложного — хитрый, а синоним хитрого — каверзный. Но мало сложности самой по себе. Решает то, ради чего появляются все более «навороченные» способы адаптации человека к среде, будь то небоскребы, авиалайнеры или бытовые предметы.

В последние десятилетия вещи усложнялись ради растущего удобства пользования ими. Целью совершенствования техники стала легкость обращения с ней, доходящая до подмены трудовой сосредоточенности празднично-игровым состоянием. Подспудным направлением прогресса оказался упадок дисциплины. Отсюда и катастрофы — как непреднамеренные, так и целенаправленные. Опытным пилотам пассажирского лайнера, упавшего весной 2001 года под Иркутском, достаточно было выпить пронесенного на борт горячительного и случайно задеть некий рычаг. А террористам, чтобы потрясти мир, хватило овладения во флоридской летной школе всего лишь двумя маневрами пилотирования — разворотом и пикированием.

Противостоять разрушительному всесилию комфорта может лишь этика перфекционизма. Но ей-то как раз неоткуда в сегодняшней неиерархической культуре взяться.

Хочется утешиться мыслью: перфекционисты и дальше будут рождаться — столь же непредвидимо и необходимо, как рождались до сих пор. Но допустимо предположение, что их нынешнее наличие — проедаемое наследие культуры настоящей иерархии, чьи очертания всё более остаточны и размыты. Культурные гены по инерции продолжают действовать — в мутировавшей системе. Дальше может произойти вытеснение их в апоптоз (запланированную смерть)…

«Короткими перебежками». В ходе химиотерапии вены постепенно выжигаются изнутри; боль при вливаниях нарастает. Процедурная сестра Т. Гришечко вначале садилась рядом и вовлекала в разговор. Порог шуток-прибауток был перейден, и в дело пошел новокаин. Цитостатик смывает обезболивающее со стенок вены, но какое-то время помогает. С восхождением на ступень «заслуженной пациентки» (это когда уже очень больно) начались «короткие перебежки» (из сленга инфузионной процедурной): капельница периодически отключалась — до стихания боли и включалась — до усиления болевого синдрома. Важно правильно схватить момент: боль не должна набрать высоту, с которой спускаться предстоит слишком долго. Татьяна с непостижимой точностью улавливала этот миг, не принимая во внимание заявления, что лучше потерпеть подольше, зато поскорей завершить процедуру. На самом деле быстрее получалось по ее опытно-интуитивной схеме, а не по моей, основанной на нетерпеливой рациональности.