Хлысь! На спину Агнешки со свистом опустился хлыст. Та только вздрогнула, стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, и еще крепче прижалась к Марине. Потом хлыст опустился на ее спину еще раз, и второй, и третий. Марина билась, крича, под нянечкой, крича во весь голос и пытаясь скинуть с себя Агнешку, но та вцепилась в нее, словно клещ, принимая на себе удары, предназначенные ее девоньке.

После третьего удара Анна Степановна поняла, что ее наказание бесполезно. Она отошла, шатаясь от постели, отбросила в сторону хлыст и разрыдалась во весь голос.

— Дрянь! Какая же ты дрянь! — она повернулась к Марине и закричала, устремляя на нее указательный палец. — Ты! Как ты могла так упасть?! Ты падшая женщина, вот ты кто! Как ты могла сделать это со мной? Ублюдок! О Боже! Ублюдок!

— Не называй так моего ребенка! — крикнула матери из постели Марина, отстраняя нянечку, которая всячески препятствовала ей ответить Анне Степановне. Она жутко боялась, что та опять впадет в неистовство, но на этот раз она не успеет защитить свою девоньку. — Не называй так!

— А как еще назвать дитя, зачатое в грехе?! — прошипела красная от злости Анна Степановна. — Зачатое дитя вне брака — ублюдок, по иному и не назвать!

— Мое дитя зачато в браке! — выкрикнула Марина и если бы не была так напряжена, непременно рассмеялась бы — так забавно смотрелось со стороны, как резко захлопнулся рот Анны Степановны. — Я обвенчана с князем Загорским два месяца назад. Мы совершили таинство за несколько дней до его отъезда.

Анна Степановна отошла к окну и стала смотреть в сад, обхватив себя за плечи. Было видно, она пытается изо всех сил успокоиться и подумать разумно над сложившейся ситуацией.

— Как ты, Гнеша? — обратилась тем временем к нянечке Марина. — Очень больно? Ступай в кухню, пусть кто-нибудь осмотрит твою спину. Я вижу кровь на твоем платье. Ступай, не бойся, она более не причинит мне вреда. А если и будет так, то я приму это. Мой грех — мне и ответ нести.

Агнешка поколебалась немного, но затем вышла из спальни, притворив за собой плотно дверь, оставив мать и дочь наедине для откровенного разговора.

Анна Степановна, окинув комнату взглядом и убедившись, что они остались одни, поднесла к кровати стул.

— Расскажи мне все, — приказала она, заняв место у постели Марины. — Я должна знать, как это произошло, где и, самое главное, почему без родительского благословения.

И Марина рассказала ей обо всем: о таинстве, произошедшем в маленькой сельской деревушке в соседнем от Киреевки уезде, о небольшом торжестве по этому случаю в имении Арсеньевых, о тех нескольких днях, что она и Загорский провели вместе. По окончании ее исповеди мать немного помолчала, а потом спросила:

— Кто был дружками на венчании?

— Я не знаю их, — призналась Марина. — Ни разу не видела их до того.

— Значит, люди не того круга. Офицеры, — решила Анна Степановна. — А что Арсеньевы?

— Арсеньевы на таинстве не были. Так решил Сергей. Мол, чем меньше людей посвящено в нашу тайну, тем лучше.

— Значит, из числа твоих знакомых только Арсеньевы знают о вашем браке, более никто? — Марина кивнула, а Анна Степановна нахмурилась. — Прекрасно, они в отъезде, а вернутся, Бог знает, когда. Церквушка-то, знаешь, где находится? Ее-то вспомнишь?

— Вспомню, коли потребуется. А зачем вам это, маменька?

— Так для того, чтобы пред старым князем объявляться в качестве невестки, надобно иметь preuves [145] оного на руках, а не быть пустословными! — отчеканила Анна Степановна. — А другого пути у нас теперь нет. Только к князю на поклон идти.

Она поднялась со стула и прошлась по комнате в задумчивости, поглаживая пальцами подбородок. Марина наблюдала за матерью со своего места в постели. Ей на мгновение показалось подозрительным, что мать вот легко приняла ее тайный брак с Загорским, что она напряженно обдумывает какие-то свои тайные планы, и ей стало боязно. Но затем Анна Степановна остановилась на месте и радостно улыбнулась дочери.

— Что такая смурая? — спросила она. Потом подошла к Марине и наклонилась, заглянула ей прямо в глаза. — Поправляй здоровье. Как получше тебе станет, поедем в твою церквушку. Далеко она?

— В верстах двух от Киреевки.

— Вот и славно, — улыбнулась опять Анна Степановна и поправила подушки дочери. — Вот и славненько.

У самого порога она обернулась и внимательно посмотрела на дочь. Потом тихо проговорила:

— Моли Бога, чтобы мы нашли preuves твоего тайного брака, Марина. Иначе тяжко нам придется, ой, как тяжко!