Сьерра ощущала его пристальный взгляд в темноте, опустившейся подобно тяжелому занавесу.

— После всего, что произошло в твоей жизни — брака с мужчиной, который промотал состояние и позволил себя убить, — ты все еще не сдалась?

— Нет, и никогда не сдамся.

— Да ты уже сдалась. Говоришь, что никогда больше не выйдешь замуж.

— Нам с Уиллом и так хорошо.

— Признай, Сьерра, годы меняют людей. Они становятся более реалистичными, отказываются от своих мечтаний, как ты отказалась от рисования, а я — от надежды стать ветеринаром.

— Может быть, то были пустые мечты.

— Сэм сделал для меня больше, чем любой другой человек на земле. Не знаю, что бы со мной было, если б не он. Мой старик насмехался надо мной, считал ничтожеством. Сэм же научил делать то, что я умею делать хорошо, заставил поверить в себя, в то, что я человек, а не бельмо на глазу отца. Я хотел стать точно таким же, как Сэм. Он сам не пытался стать для меня чем-то большим. Сомневаюсь, что он может причинить боль даже гремучей змее, разве что она запустит свои зубы ему в руку. Все эти годы я постоянно думал о нем, каждый раз, когда оказывался рядом с лошадью. Я обязан ему всем, и все же у меня не нашлось времени, чтобы позвонить или послать рождественскую открытку.

Сьерра опустила голову. Это из-за нее Мэтт сбежал так быстро и так далеко. Если бы не она, он не чувствовал бы себя сейчас таким виноватым.

— Ну, возврата к прошлому нет, того, что было, не переделать. Уж такая штука жизнь. Пока сообразишь, что к чему, оказывается, уже поздно.

Мэтт удрученно покачал головой.

— Ума не приложу, что и делать.

— Останься здесь, с ним рядом, — мягко сказала она.

— Смотреть, как он умирает? Не знаю, смогу ли. И Сэму это не нужно.

— Уверен? Неужели ты думаешь, что он любил тебя меньше, чем ты его? Да, я знаю, такие люди, как вы с Сэмом, не употребляют этого слова для описания своих чувств друг к другу. Слишком упрямы, так я думаю. Тогда почему он тебе все рассказал? Он ведь мог и промолчать. Хоть раз перестань все прикидывать на себя. А вдруг он рассказал тебе, потому что скучал, потому что ты нужен ему здесь, и он хочет, чтобы ты ему помог?

— Сэм всегда терпеть не мог, когда кто-нибудь над ним трясся.

— Ты спроси его. Спроси, не хочет ли он провести хотя бы часть оставшегося у него времени с тобой? Или не спрашивай. Всегда можно забыть и дать деру. Так ведь куда легче для тебя, верно?

Она сжала ворот куртки обеими руками, наклонила голову и кинулась к дому наперерез яростному ветру.

На узкой кровати Тэннера Мэтт чувствовал себя Гулливером. Он лежал на спине с широко открытыми глазами, закинув руки за голову, в одних трусах. Все остальные в доме Лиэнн давно спали, но ему сегодня не спалось.

Хотелось чувствовать рядом с собой стройное тело Сьерры. Господи, как же он ее хотел! Он хотел быть в ней, медленно двигаться и ощущать себя живым и счастливым. Неужели он думал, что сможет заниматься с ней любовью, а потом забыть? Ведь он помнил ее все эти десять лет. Ему не надо было спать с ней. Слишком трудно разделить физический акт и любовь. Слишком много остается в душе нежности. Он не хотел снова зависеть от того, рядом она или нет.

Достаточно было лишь подумать о ней — о темных, как ночь, волосах, о завораживающих глазах, о полных, ярких губах, таких податливых и теплых, о смуглом теле, отзывающемся на каждое его прикосновение… Он ощутил острое желание, вспомнив ее блестящее от пота тело, дрожащее от его ласк, отдающееся ему. Он помнил, как стонала она от наслаждения, как двигалась в такт с ним, как вздрогнула, когда он довел ее до экстаза.

Сьерра снова сумела проникнуть в его душу. Он с трудом заставил себя думать о другом.

Надо решить, что делать с Сэмом. В Уоминге, а еще раньше в Монтане, Мэтт выполнял свою работу, и большего от него не требовалось. Он вернулся, чтобы помочь сестре, заработать денег для нее и ребятишек и снова уехать. Он забыл, что дом — не просто место, где можно немного пожить, а потом двинуть дальше. Дом там, где живут люди, которых ты знал и, возможно, любил. И когда ты возвращаешься, они ждут от тебя больше, чем просто работы.

Сьерра хотела, чтобы он научил ее управляться с конюшнями и зарабатывать на жизнь. А еще — чтобы скрашивал одинокие вдовьи ночи. Уилл хотел научиться тому, что положено знать мальчику его возраста и чего он не может узнать от матери. Лиэнн — чтобы он участвовал в воссоединении семьи, а Сэм — чтобы он забыл жестокого отца, которого до сих пор видел в кошмарных снах.

Мэтту стало казаться, что он задыхается. Он встал и открыл окно. Маленькую комнату наполнил холодный воздух.

Он чувствовал, что грядет беда, большая беда. Куда лучше ему было бы сейчас спать в спальном мешке под звездным небом где-нибудь в безвестном месте, где его никто не знает и где он не может никого разочаровать.

Но Мэтт не мог их бросить — Сьерру, Уилла, Лиэнн с детьми и Сэма, своего учителя. Он не мог заснуть, стараясь догадаться, знал ли его старик, что Сэм следит за ним, и не была бы его собственная жизнь легче, если бы отец знал, что никому не нужен. Скорее всего именно поэтому Лестер Роллинз никогда его не бил, хотя Мэтту иногда казалось, что он может и убить.