— Нет, — тряхнула волосами Катя, — его бы он не послушал. Но я знаю, кого послушает.

Сарах устремила на нее внимательный взгляд, и Катя прошептала:

— Уриэль. Если бы ты только попросила его…

— Что ты! — отшатнулась дочь Создателя. — Уриэль никогда ни о чем не станет просить его. Для него нет ничего важнее преданности моему отцу.

— Неправда! Есть кое-что важнее… Это ты, Сарах! Уриэль любит тебя.

Девушка сильно покраснела и, прижав ладошки к щекам, вымолвила:

— Мне кажется, я немного нравлюсь ему, но, боюсь, этого недостаточно.

— Попробуй. — Катя умоляюще сложила ладони. — Прошу тебя. Йоро оборотень, он не имеет никакого отношения к вампирам и не должен страдать из-за меня. Я хочу одного, чтобы он покинул город.

Сарах отступила к двери.

Она с минуту смотрела на Катю, нервно покусывая нижнюю губу, затем со вздохом пообещала:

— Я сделаю все, что смогу. Прости, сейчас мне пора.

Она ушла, а Катя покосилась на Киру, заметила промелькнувшую на ее губах улыбку и тоже улыбнулась. Уриэль был слабостью Цимаон Ницхи, его первым, самым любимым созданием. Если уж он не сможет переубедить отца всех вампиров, то это не под силу никому.

Думать о Лайонеле она и вовсе боялась. Шанса на его спасение не оставалось. Где-то глубоко-глубоко внутри девушка знала, что могло бы сохранить ему жизнь. Но так же знала — эту жертву он не примет никогда.

Спустя еще час за ними пришел Гером.

Кира с Олило первыми вышли за порог, а Вильям тронул Катю за плечо и попросил:

— Одну секунду.

Они зашли в ванную комнату. Молодой человек серьезно посмотрел девушке в глаза и произнес:

— Я хочу попросить тебя кое о чем.

Девушка напряглась, но кивнула, позволяя ему продолжить.

— Если наш союз поставят на весы, на второй чаше которых жизнь Лайонела, выбирай наш с тобой союз.

Кате хотелось возмутиться, Вильям не дал ей сказать ни слова, взял за плечи и сказал:

— Помнишь, когда Лайонел ушел в Тартарус и от него не было вестей? Ты постоянно твердила, что должна что-то предпринять до того, как его убьют. Ты боялась, что может стать слишком поздно!

Девушка покачала головой.

— Да, но…

— Ничего не изменилось! Если его убьют, будет поздно что-то менять. Смерть — это безвозвратно! За жизнь стоит побороться, даже если необходимо врать и делать то, чего не хочется.

Катя обхватила голову.

— Как же ты не понимаешь, он не простит мне этот выбор!

— Тебе простит.

Они смотрели друг на друга, девушка молчала. Из-за двери раздался голос Герома и им пришлось выйти.

Катя сразу догадалась, куда их ведут. Сердце легонько сжалось в груди, воздух вдруг показался слишком тяжелым.

Солнце налилось кровавым блеском и, как за горизонт, почти спряталось за тучу.

Гером провел всех через двойные ворота с гербом к арене. На этот раз из зрителей, кроме Создателя и его приближенных, никого не было. На эшафоте возвышался столб, к которому цепями был прикован Йоро. Лайонела же нигде не было видно.

Катя рванула в главную ложу и, остановившись перед Цимаон Ницхи, яростно крикнула:

— Что вы хотите?

— Ты знаешь, — по-отечески улыбнулся Создатель.

Девушка взглянула на сидящую чуть поодаль Сарах и та опустила глаза.

— Присаживайся, милая, — старейшина указал на место рядом с Уриэлем, затем хлопнул в ладоши, провозгласив: — Как обычно, мы проголосуем. — Тот обвел взглядом янтарных глаз старейшин. — Всем известно: наш бес и наш ангел не в силах поладить. Я уверен, смерть этого мальчишки-оборотня послужит хорошим поводом для послушания. — Он помолчал, затем спросил: — Есть такие, кто думает иначе?

Катя затаила дыхание, наблюдая за непроницаемыми лицами старейшин. И когда девушка была готова потерять последнюю надежду, упасть в ноги Создателя и умолять пощадить Йоро, руку вдруг поднял Уриэль.

Цимаон Ницхи устремил на него недоверчивый взгляд.

— Ты хочешь что-то сказать?

Воин выдержал взгляд Создателя.

— Я думаю иначе.

Брови Цимаон Ницхи поползли вверх.

— И почему же, мальчик мой? — В его голосе прозвучала ярость, смешанная с угрозой.

— Нецелесообразно вмешивать в наши дела другой вид. Оборотни могут предъявить претензии, нам нечего будет им ответить.

— Лжет, — послышалось из черного капюшона.

Катя в панике уставилась на Наркисса. А Создатель от гнева побледнел, потребовав: